— Рад знакомству, — продолжил тем временем Уорвик. — Король очень хорошего мнения о ваших способностях, Ричард. Весьма надеюсь убедиться в том лично.

Дик почтительно склонил голову.

— К сожалению, я не смогу сопровождать вас, но прибуду в замок, как только позволят дела, — Уорвик говорил им обоим, но у Ричарда складывалось впечатление, словно граф обращался к нему одному. Мельком глянув на Джорджа, мальчик понял: тот ощущает то же самое.

Закончив речь, опекун раскланялся с подопечными и удалился.

— Какой приятный человек, — заметил Джордж.

Ричард посмотрел на брата, вздёрнув бровь, и проговорил, не скрывая удивления:

— Да? А мне он показался кем-то сродни хорьку.

— Это говорит лишь о твоём неумении разбираться в людях! — махнул рукой Кларенс.

Дик неопределённо повёл плечом. Спор не дал бы ничего.

— И, знаешь, — протянул Джордж, провожая взглядом последнюю поклажу. Эдуард позаботился и об их вещах, и о предметах быта. По его мнению, принцы крови не должны испытывать затруднений. — Пока хорёк считает курятником ланкастерскую свору, он весьма полезен.

И с этим тоже спорить не тянуло, хотя от столь грубых слов Дика заметно передёрнуло. Они не сочетались с выстраиваемым в мечтах королевством нового Артура. А уж с понятием чести истинного рыцаря — тем более.

— Коня! — приказал Дик, отвернувшись от брата.

Ты не дождёшься Эдуарда? Он ведь обязан спуститься и проводить нас.

— У короля много дел, — выкрикнул Ричард, взлетая в седло гнедого пятилетки. — Да и нам пора.

Он сжал коленями лошадиные бока, перехватил повод одной рукой и сверху вниз глянул на герцога Кларенса. Тот выглядел обиженным и оскорблённым одновременно. Но, в конце концов, если брат желал проститься, стоило идти самому. Бездельничаешь — значит, теряешь, как говорят простолюдины.

Губы Дика растянулись в ехидной усмешке. Конь, почувствовав настроение всадника, затанцевал на месте, и это окончательно вселило решимость для осуществления маленькой мести:

— К тому же я с ним уже простился!

Дик встряхнул головой и послал скакуна в галоп. Запряжённые в повозку кони нервно заржали, когда буквально перед их мордами пронеслось воплощённое безумие и мелькнул вороной хвост. В свете проглядывавшего из-за облаков солнца гнедой показался ярко-рыжим или даже золотым.

Кто-то из слуг выругался, но не раздражённо, а так — приличия ради. Вот Джордж наверняка злился по-настоящему, но оглядываться в его сторону Ричард не желал. Впереди ожидали взрослая жизнь, новые свершения и победы.

Дорога... Отвратительная, нудная, долгая и безразличная. А когда из серого марева, заменявшего небо, начинал накрапывать холодный моросящий дождь — вконец невыносимая. Старая ещё римская кладка давно вросла в землю. Кони переставляли копыта с характерным чавкающим звуком. Скользили и рисковали переломать ноги.

Приходилось плестись шагом и очень осторожно. Гнедой раз уже потерял подкову, и пришлось заезжать в ближайшую деревню к кузнецу, а потом выслушивать недовольное бурчание Джорджа. Впрочем, брат и так пребывал не в лучшем расположении духа. Долгое нахождение в седле его утомляло, тряска в повозке или карете раздражала, а характер портился с каждой новой милей.

В подобном обществе Ричард давно завыл бы со скуки, однако, опасаясь разбойничьего нападения, Уорвик выделил в сопровождение подопечным многочисленный отряд. Как известно, за хорошей беседой дорога уменьшается, и Дик с удовольствием сокращал путь, стараясь держаться как можно ближе к воинам. Прислушивался к разговорам, а иногда принимал в них деятельное участие.

В замке Ладлоу, где весной 1459 года собрал всю семью герцог Йорк, Дик встречался с Эдуардом каждый день. И, вопреки ехидным комментариям Джорджа, это времяпрепровождение отнюдь не являлось праздным. Старшему брату нравилось подбивать Ричарда на различные «подвиги» и шуточные бои, испытывать его силу и ловкость, учить стрелять или обращаться с оружием. По его словам, Дик уже в семь лет обладал задатками великолепного бойца.

Все обретённые навыки Ричард с удовольствием демонстрировал на привалах, и к концу путешествия воины начали относиться к нему с большой симпатией. Они тоже отмечали необычайную для столь юного возраста силу Дика.

И вот, наконец, дорога вильнула за небольшой холм, прошмыгнула в редкую рощу и побежала меж полей, а взору предстали величественные стены Миддлхейма.

Замок производил впечатление настоящей крепости и вместе с тем был красив. Высокие башни, зубчатые стены, грозный козырёк над воротами. Миддлхейм казался незыблемой твердыней. Словно скала, веками противостоящая морским волнам, он отразил бы любую вражескую атаку и защитил хозяев.