— Ничего страшного… Работа у вас такая… Со мной все в порядке, — сказала она неуверенно. — Хотите чаю? — предложила она, стягивая с рук резиновые перчатки и направляясь в кухню, которая после ее стараний сияла чистотой.
— У меня есть кое-что получше чая. — Охранник поставил на стол контейнер, от которого исходил умопомрачительный запах чего-то острого, пряного, приправленного уксусом.
До того момента она совсем не думала о еде, но теперь, внезапно пораженная острым приступом голода, ответила:
— Неужели рыба с картошкой?
Он ухмыльнулся:
— Мистер Хедли так и сказал, что вы обрадуетесь горячей еде.
Дарий… Ее сердце, уже почти вернувшееся к нормальному ритму, на мгновение замерло. Она сказала, что не знает его, но оказалось, что он-то ее хорошо узнал.
Когда Дарий проснулся, было еще темно. Ему снилась Наташа. Сначала она была каким-то видением в чем-то воздушном и пахла как летний сад, а в следующее мгновение уже прижималась к нему, обнаженная, влажная, в мыльной пене. Пальцами она массировала ему кожу головы, грудь ласкала его спину. А когда он повернулся и она взяла его член в ладони…
Он закрыл глаза, изо всех сил желая остановить мгновение. Желая, чтобы она была здесь, с ним. Он попросил ее остаться, но затем…
Затем он поступил так, как всегда поступал с женщинами, которые становились ему слишком близки, которых он так сильно желал; он сделал все для того, чтобы она не смогла остаться с ним.
Ее так легко прочитать, все написано на ее очаровательном лице, и она об этом знала. Потому-то и уткнулась носом в его грудь… Конечно, он разозлился на то, что она могла так о нем подумать. Но, собственно, почему бы и нет?
Ее только что предали самым бессовестным образом. Ее уверенность в себе наверняка очень сильно пошатнулась. В тот день он не стал будить ее, потому что она тоже могла все прочесть у него на лице. Ему не удалось бы спрятаться. Она бы поняла, что он готовится к паническому бегству.
То, что он чувствовал, то, что он нарисовал, пугало его. Надо было оставить записку насчет ключей от «лендровера», и все. Но записка не выражала никаких эмоций. Так что она получила от него два противоречивых сигнала и истолковала их точно так, как он и рассчитывал. Рассчитывал до тех пор, пока не проснулся этим утром и его сердце чуть не выскакивало из груди от радости.
Он понимал, что поводов для радости у него нет. И поступил он бессмысленно.
Взяв чашку кофе, он вышел на маленький дворик и долго сидел там, наблюдая, как лучи солнца превращают небо из бледно-серого в голубое. Опомнился лишь тогда, когда раздался звонок в дверь.
Пэтси принесла большой картонный конверт. Когда он перевернул его и увидел, что отправитель Наташа, ему больше не нужно было открывать его, чтобы понять, что находится внутри.
«Я тебя совсем не знаю…»
Конечно, она его не знает. Он никогда и никого не подпускал к себе настолько близко, чтобы его могли по-настоящему узнать. Он и сам себя не знал.
— Почему она отправила его тебе? — спросил Дарий. — Откуда она узнала твой адрес?
— Мой адрес ни для кого не секрет, — ответила Пэтси, многозначительно поглядывая на дверь. На двери коттеджа, как и на двери студии, не было ни номера, ни таблички с фамилией. — Дарий, она славная.
— Нет… — Он подумал, что она яркая, смешная, добрая, задумчивая, ранимая, горячая, восхитительная, пряная, сладкая… Внезапно он заметил, что Пэтси как-то странно смотрит на него, и опомнился. — Прости, да, конечно, ты права.
— Я постараюсь как можно скорее добраться до Хедли-Чейз сегодня во второй половине дня. Когда ты собираешься туда приехать?
— Мне нужно сегодня в литейную мастерскую, — ответил он. — Прослежу, как они приступят к работе…
— А завтра? — спросила она.
— Это займет не одну неделю, — ответил он, но об этом она и сама знала, и спрашивала совсем о другом.
— Передать ей что-нибудь?
Он покачал головой.
— Нет, подожди. — Он взял из кармана карточку и протянул ей. — Заплати за еду. И за все, что еще понадобится для «дня открытых дверей». И скажи, что можно взять вино, которое осталось в погребе.
— Это все?
— Для Майкла все это будет абсолютно в новинку, — сказал он.
— Для того и нужны каникулы, — ответила она и впервые за все время, что он ее знал, не стала подробно рассказывать о сыне.
Пэтси ушла, оставив его в одиночестве на пороге дома. А он вынул из конверта рисунок и обвел пальцем мягкие линии нежной спящей Наташи. «Довольной, насытившейся, удовлетворившей все желания»…
— Не только ты, Сахарные Губки, — прошептал он. — Не только ты.
