Илья немного подумал.

– Он вроде бы с год назад продал картину какому-то иностранцу?

– Ну да. Думаешь, это может быть связано?

Он пожал плечами.

– Проверить стоит. Если верить блокноту, сделки начались через несколько месяцев после этого.

– Ты сможешь узнать, кому Гарри продал картины?

Илья снова усмехнулся.

– Пожалуй, я выставлю тебе счет, я скоро буду заниматься твоими делами больше, чем своими.

– Я обещаю удаляться из дома по первому твоему слову, так что ты сможешь развлекаться, когда угодно и сколько угодно.

Рогожин вдруг уставился на меня чересчур внимательно.

– Что?
– спросила я.

– Ничего, - качнул он головой, - сегодня удаляться из дома необязательно.

– Ты никого не приведешь?
– удивилась я. Илья снова усмехнулся, поднявшись, взял тарелку и пошел к мойке.

– Считай, у меня перерыв.

– Критические дни?

Он промолчал, а я пожала плечами. Причуды этого парня были мне непонятны. То у него одно, то другое. Но пусть сам разбирается.

– Я сейчас снова уеду, - сказал он, вернувшись к столу, - если что-то появится по твоему художнику, я позвоню.

– Договорились.

Рогожин удалился, я снова переместилась на диван, размышляя, чем заняться. По всему выходит, с дедукцией у меня не ладится, я только и делаю, что целыми днями туплю на диване, а стоит появиться Рогожину, так сразу какие-то идеи. Я еще раз пробежалась по полученной о Николаевой информации, скорее, уже для себя, чем для дела. Гарри работал в арт-центре, он мог там встретить человека, который втянул его в незаконный бизнес. Но что могло привлечь в Гарри? Ваня, его друг, говорил, несмотря на обаяние, Гарри не был бизнесменом, не умел договариваться и вести дела. Кого-то мог заинтересовать его талант... И что? Гарри рисовал картины и продавал их? Но почему тайком? Такая заинтересованность пошла бы ему на пользу, стала бы отличной рекламой. А если человек, покупавший картины, по какой-то причине не хотел светиться? Поэтому сделки проходили инкогнито, и Гарри вел учет проданному. Но какой смысл прятать блокнот? Боялся, что его могут найти? Или все-таки информация в нем куда важнее, и ее раскрытие повлечет неприятные последствия для каких-то людей? Я сбегала за блокнотом и снова просмотрела записи. Наборы букв. Что они обозначают, знал только Гарри, но мог разгадать кто-то еще. Какая-то нелепая ситуация.

"Зачем я вообще копаюсь во всем этом"?
– мелькнула мысль. Шавровский, кажется, оставил меня в покое, вероятнее всего, он пришел к мысли, что это самоубийство, или к мысли, что самоубийство можно закрыть сразу, а убийство попахивает висяком.

По существу, я могла спокойно вздохнуть и заняться своей жизнью: найти квартиру и работу. Но вместо этого я поехала в "Духовку", так и не сумев объяснить себе, зачем. Я не любила Гарри, но мысль о том, что его убили, не давала покоя. Я начинала понимать Наталью с ее поползновениями поквитаться с виновным. Тот факт, что она встречалась с ним куда дольше, чем я, и, возможно, была влюблена, толкал ее на изыскания в этом деле. Я снова чертыхнулась, досадуя, что мы с ней не можем поговорить по-человечески. Возможно, она знает или раскопала что-то полезное, у меня в свою очередь тоже есть информация. По всему выходит, мы с ней единственные, кто пытается хоть что-то делать. Прикинув, что может выйти из нашей беседы, я решила пока не вступать в диалог. Как бы не сделать хуже. Пусть немного поостынет, а там посмотрим.

"Духовка" оказалась трехэтажным зданием из стекла и бетона почти в центре города. Представляю, сколько денег пришлось вложить в участок и строительство. Вход был платным, купив билет, я отправилась по залам. Надо сказать, если в создании этого центра много сделано Натальей, то во вкусе и целеустремленности ей не откажешь. Кроме залов с живописью и этнографией, была еще комната, имитирующая морской берег, и комната с хрустальным дождем, детская комната, сделанная под взрослого человека, и еще несколько неординарных проектов. Имелось кафе, магазинчик книг по искусству, два зала для выступлений. Самое интересное, что арт-центр не пустовал, народу было предостаточно, несмотря на будний день. Я сделала вывод, что Наталья имеет задатки бизнесмена, хотя, может, она только средства вкладывает, а всем занимаются другие люди.

По идее, делать тут было нечего, но я решила с кем-нибудь пообщаться и прогулялась по зданию в поисках офиса. Он располагался на третьем этаже, дверь в этот отсек была закрыта пластиковой картой-ключом, неподалеку за стойкой информации стояла девушка, я направилась к ней.

– Переговорить с арт-директором?
– она смешно наморщила носик, - а вам назначено?

– Нет. Но вы поинтересуйтесь, может, он меня примет.

– Не думаю, - неуверенно сказала она, но потянулась к трубке.
– А как вас представить?

– Скажите, что я сотрудница галереи "Живое место".

Вообще-то, я была не уверена в успехе, но девушка, повесив трубку, заметила:

– Александр Витальевич сейчас подойдет.

Арт-директор оказался красавцем лет сорока пяти: подтянутая фигура, одет в джинсы и легкую рубашку, темные волосы коротко пострижены. Выглядел он очень привлекательно, так что у меня мелькнул в голове вопрос:

"Не крутила ли Наталья с ним роман"?
– правда, тут же я устыдилась своих мыслей. Предполагать, что Наталья до Гарри изменяла Андрею, у меня причин не было, так что приписывать ей романы с каждым мужчиной, обитавшим рядом, занятие глупое. Учитывая, как Андрей отреагировал на весть про любовника, она была для него неожиданной. Впрочем, ему мог быть неприятен факт того, что об этом знают посторонние вроде меня.

"Посторонние, - усмехнулась я мысленно, - интересно я охарактеризовала шестилетние отношения".

Тут Александр Витальевич достиг нас, окинул меня быстрым взглядом, и, покосившись на девушку, сказал:

– Давайте пройдем в мой кабинет.

Мы оказались в коридоре, в конце которого располагался кабинет арт-директора, фамилия у него оказалась забавная: Алешин. Рядом располагался кабинет Натальи, и я порадовалась, что ее нет. Алешину попадет за разговор, в этом я была уверена, но так как уже сидела напротив него, то решила не отступать.