Беатрис Кинг оказалась низкорослой, пронырливой на вид девицей с аденоидами. Она притворялась очень тупой, но ее глаза свидетельствовали о большем уме, чем она хотела показать своим поведением. Однако казалось, что из Беатрис Кинг ничего выудить не удастся.

– Я ничего не знаю… – повторяла она. – Не мне говорить о том, что там происходило… я не знаю, что вы имеете в виду, когда говорите о подслушанном разговоре между доктором и мисс Монкриф. Я не из тех, кто подслушивает под дверью, и вы не имеете права утверждать это. Я ничего не знаю.

– Вы когда-нибудь слышали об отравлении мышьяком?

На надутом лице девушки быстро промелькнул интерес.

– Значит, вот что было в той бутылочке с лекарством…

– В какой бутылочке с лекарством?

– В одной из тех бутылочек с лекарством, которое мисс Монкриф готовила для мадам. Медсестра была очень расстроена, я это видела. Она попробовала его на вкус и понюхала, а потом вылила в раковину и наполнила бутылочку обычной водой из крана. Во всяком случае, это было бесцветное лекарство, похожее на воду. А однажды, когда мисс Монкриф принесла хозяйке чайник чая, медсестра отнесла его обратно вниз и заварила новый чай: сказала, что он залит не кипятком, но это только то, что я сама видела! Я думала, что это просто излишняя осторожность, свойственная всем медсестрам, но я не знаю, здесь могло быть нечто большее…

Пуаро кивнул.

– Вам нравилась мисс Монкриф, Беатрис?

– Я ничего против нее не имела… Немного высокомерна. Конечно, я всегда знала, что ей нравится доктор. Стоило только увидеть, как она на него смотрит…

Пуаро снова кивнул и вернулся в гостиницу, где отдал Джорджу некоторые распоряжения.

Доктор Алан Гарсия, аналитик Министерства внутренних дел, потер ладони и подмигнул Эркюлю Пуаро:

– Ну, полагаю, это вас устраивает, месье Пуаро, человек, который всегда прав…

– Вы слишком добры, – сказал Пуаро.

– Что вас на это навело? Сплетни?

– Как вы говорите: «Входит Молва в одежде, сплошь разрисованной языками» [14] .

На следующий день Пуаро снова сел в поезд, идущий в Маркет-Лофборо.

Городок гудел, как пчелиный улей. Он тихо гудел с тех пор, как произвели эксгумацию. Теперь, когда просочились результаты вскрытия, возбуждение достигло стадии лихорадки.

Пуаро пробыл в гостинице около часа и только что великолепно поужинал стейком и пудингом с почками, запив все это пивом, когда ему доложили, что одна дама ждет встречи с ним.

Это была медсестра Гаррисон. Ее лицо было бледным, щеки ввалились. Она подошла прямо к сыщику:

– Это правда? Неужели это правда, месье Пуаро?

Он осторожно усадил ее в кресло.

– Да. Обнаружили мышьяк; его более чем достаточно, чтобы вызвать смерть.

Медсестра Гаррисона вскричала:

– Я никогда не думала, я ни на мгновение не подумала… – И расплакалась.

– Правда должна была выплыть наружу, вы же понимаете, – мягко сказал Пуаро.

Женщина рыдала.

– Его повесят?

– Еще многое нужно доказать, – сказал Пуаро. – Возможность – доступ к яду – средство, при помощи которого его ввели.

– Но, допустим, месье Пуаро, что он не имеет с этим ничего общего, совсем ничего…

– В этом случае, – пожал плечами Пуаро, – его оправдают.

– Есть нечто такое, о чем я должна была рассказать вам раньше, – медленно произнесла медсестра Гаррисон, – но я не думала, что в этом есть что-то такое. Это было просто странно.

– Я знал, что там было еще что-то, – сказал Пуаро. – Лучше расскажите мне всё.

– Ничего особенного. Просто однажды, когда я спустилась за чем-то в аптеку, Джин Монкриф делала что-то довольно… странное.

– Да?

– Это звучит так глупо… Просто она что-то клала в коробочку для пудры, в розовую коробочку с эмалью…

– Да?

– Но она клала в нее не пудру, не пудру для лица, я имею в виду. Она пересыпала в нее что-то из бутылочки, которую взяла из шкафа с ядами. Когда она увидела меня, то вздрогнула, закрыла коробочку и сунула ее в свою сумку, а потом быстро поставила бутылочку в шкаф, чтобы я не увидела, что это такое. Это ничего не значит, конечно, но теперь, когда я узнала, что миссис Олдфилд действительно отравили… – Она умолкла.

– Вы меня извините? – произнес Пуаро.

Он вышел и позвонил детективу-сержанту Грею из полиции Беркшира. Потом вернулся, и они с медсестрой Гаррисон сидели молча.

Сыщик мысленно видел лицо девушки с рыжими волосами и слышал ее ясный, категоричный голос: «Я не согласна». Джин Монкриф не хотела вскрытия. Она привела вполне разумное оправдание, но факт остается фактом. Компетентная, умелая, решительная. Влюбленная в мужчину, связанного вечно жалующейся женой-инвалидом, которая могла прожить еще много лет, так как, по словам медсестры Гаррисон, была не так уж нездорова…