— Мы повязаны, Лиза, ты забыла?
========== Пролог. ==========
Клочья света из тусклой лампочки неравномерно выбеливают остроскошенные скулы Эрика; в забетонированном урбане Ямы, где всё черным-черно, даже люди, его скулы волей-неволей притянут магнитом заворожённые взгляды новобранцев. Они и притягивают, иначе быть не может.
Только одна «абитуриентка» не смотрит, потому что остерегается бросать на него прямые оценивающие взгляды; Эрик считает, что у неё инстинкт самосохранения на процентов тридцать выше, чем у остальных бесстрашных. Это и не плохо, и не хорошо. Это никак — безлико.
Эрику нравятся слабые и беспомощные подростки, они так красиво летят с неровноокаймлённых обрывов бескрылыми дезориентированными в пространстве воронами; ещё больше ему нравится задувать огонь жизни в застеклённых смертью глазах. Лиза одна из этих, потерявшихся в «шахтёрских джунглях», ворон; попросту балласт, набитый костьми и жиром.
Эрику не нужно иметь экстрасенсорных способностей, чтобы определить, что у неё в груди и у основания горла застревают каменные крошки страха и немого отчаяния. Ко всему прочему, разговоры о безутешных рыданиях Лизы в подушку в первую же ночь вышли за пределы «семьи»; слёзы — это слабость и излишний расход воды в организме.
— Вылетишь завтра, доброжелательная, — слова, перемолотые сквозь зубную кофемолку, достигают струнчатых рёбер Лизы и впитываются кляксами ненависти в тёмную майку.
***
Но Лиза не вылетает; ей невообразимо везёт переползти через барьерную черту, разделяющую лидеров и аутсайдеров.
Эрик сваливает это на удачу, которая сопутствует выродкам-доброжелателям, и за обедом, в споре, ставит незначительную сумму на прозябания её бренного тела в клане изгоев.
Лиза сидит за его спиной и с каждой секундой теряет аппетит; её желудок заполняют и растягивают рвотные массы отвращения, льющиеся изо рта Эрика. Какое уж тут овощное рагу и котлеты. Спасибо, сыта.
***
В кабинете тестовой симуляции светло и пахнет пустотой.
Лиза усаживается в комфортабельное кресло и совсем не смотрит в сторону Эрика, у которого скулы выделяются ещё резче, чем обычно.
Лидеру приходится притянуть её к себе за подбородок, чтобы она, наконец-то, взглянула на него с таким же омерзением, как он на неё; Лиза смотрит на Эрика с безразличием, покоящемся на дырявом дне ваксовых зрачков.
Это лишнее очко в её копилку.
Из страхов в Лизином арсенале имеется один — она боится оказаться в закрытой наглухо комнате, разрушающегося высотного здания, — так отражается на мониторе; и это нихрена не коллекция страхов, запечатанная в пыльной коробке головного мозга.
Лиза справляется с заданием за пять минут, и данный исход теста не удивляет Эрика; он уже отправлял пули в лбы подобных «гениев» и депортировал их тела на «Родину».
Она — дивергент с херовым повышенным инстинктом самосохранения.
Она — подобие человека с врождёнными дефектами.
***
Лиза отчаянно отторгает мысль о милосердии Эрика, потому что за спинами таких беспринципных ублюдков стоят полчище бесов и господствующие фракции.
На веку Эрика не было дивергентов женского пола, и это, несомненно, привлекает его.
К тому же он считает, что, та, которая уже сломана, не должна бояться сломаться; он хочет разломать её ещё сильнее. Так, чтобы она треснула по швам.
Эрик целует Лизу, забравшись ей в рот языком буквально до миндалин, и считает секунды до наступления «дивергентной» эйфории бесстрашия, но этот момент не наступает, и он отпускает «доброжелательную» ко всем чертям.
Поцелуй оказывается чересчур обычным, таких у него было сотни.
Лиза вспыльчива и неуправляема в вопросах пересечения ненавистным врагом интимной зоны: её пальцы обжигаются пламенем на скулах Эрика. Она даёт ему увесистую пощёчину.
Он не отвечает. Он отпускает её ко всем чертям, как и планировал.
***
У Лизы кончается в лёгких воздух, его выпаривает путём кипения Эрик, зажимающий её рот ладонью.
Он вырывает её за руку из постели, словно тряпичную куклу, и тащит к спортивному залу, в котором тлеет свет в электрических лампочках. Лиза ломает о зататуированные плечи лидера отросшие ногти, когда он закидывает её на спину.
— Задавленное чувство страха, так ведь, дивергент?
— Именно.
Эрик рвёт на ней одежду; материал податливо расходится под его пальцами и оседает чёрной пылью на матах. Лиза чувствует, что ей жить остаётся совсем чуть-чуть, и совсем не стесняется своего обнажённого вида.
— Тебе осталось пару часов.
— Я знаю.
Односложные ответы никак не расстраивают Эрика, пока он перевязывает тело Лизы верёвками; лёгкая отсылка к БДСМ-у, даже не пришлось долго обдумывать месть за пощёчину, разрешение конфликтной ситуации лежало на поверхности.
— Только крысы сдают людей.
После отождествления его с крысой, он туже затягивает верёвки на её бёдрах.
— Я всего лишь служу системе.
— Продажно служишь.
Эрик уже не слушает пустые обвинения Лизы, он подвешивает её за петель верёвки так, что она не может достать пальцами ног пола; её тело уже начинает гореть подожжённым терпентинным маслом от трения верёвки о тело, и теперь ей точно хочется спрыгнуть с обрыва.