— Пожалуйста, могу я увидеть ваши документы? — я протянула ей канзасское водительское удостоверение. — А еще что-нибудь?

Я подала дебетовую карту.

— Спасибо, — она нажал на кнопку, открывая мне дверь. — Комната 324.

Я надеялась, что это не будет не вовремя. Я чувствовала, как трясутся у меня коленки, когда я шла к комнате 324.

Это была отдельная комната, покрытая плюшевым ковром, с диваном, плоским телевизором и королевских размеров кроватью. Это была обычная комната, и дверь ее была открыта. Но Райана не было.

Я вздохнула, потом уселась на диван и стала ждать.

Он пришел где-то через полчаса. Я поднялась, когда Райан появился в комнате. Он выглядел уставшим, одет был в джинсы и голубую футболку, которая придавала оттенок синевы его голубым глазам. Я глубоко вздохнула, ожидая его реакции на свое появление.

Без единого слова Райан закрыл за собой дверь, подошел ко мне и прижал меня к себе.

Райан был счастлив меня видеть. Очень счастлив меня видеть.

У меня упала гора с плеч.

— Ты приехала. Ты приехала. Ты приехала, — повторял он снова и снова.

Я увидела, что он тронут и вдруг расплакалась.

— Конечно. Я должна была, я поговорила с Алексис.

— Я так боялся, что ты не сможешь приехать. В смысле, Алексис сказала мне, что дала тебе билеты и все необходимое, но она не была уверена, что ты сможешь это сделать. Она думала, ты слишком занята на работе.

— Так и было на прошлой неделе. На этой я поколдовала над расписанием.

— О, может, ты хочешь прогуляться?

— Думала, ты не спросишь.

Я была рада поскорее выбраться из этой депрессивной комнаты.

— Я привезла с собой одеяло.

— Правда?

— И корзину для пикника. Ты не против?

Я упаковала в корзинку сыр и виноградный сок (я решила, что все-таки здесь не разрешен алкоголь), немного жареного миндаля, соленые крекеры и фрукты. Это будет легкая закуска, я не была голодна. Я надеялась, что и Райан не проголодается, но на всякий случай наделала сэндвичи с сыром и салями — а вдруг он захочет что-то более существенное.

— Ты думаешь обо всем.

— Пытаюсь.

Мы вышли на улицу, где уже темнело. Газон был ярко освещен, мы просто гуляли по дорожкам до тех пор, пока не пришли к скамейкам у говорливого ручейка. Место было окружено деревьями и цветами, вокруг царил покой. Через ручей был перекинут небольшой мостик. Я подумала, что это, должно быть, отличное место для медитации. Мы разложили одеяло и улеглись на него. Я распаковала корзинку.

— Ты всегда умела управляться с закусками, — сказал Райан с улыбкой. Краска вернулась на его щеки.

Он выглядел немного менее подавленным, чем когда вошел в комнату.

Я скормила ему виноградинку. Налила в пластиковые стаканчики виноградного сока. Пока мы поглощали наш легкий ужин, Райан говорил.

— Я скучал по тебе, очень скучал.

— И я по тебе скучала.

— Прости, что выбросил твою одежду.

— Ну, вообще-то, со мной такое не в первый раз, — сказала я совершенно серьезно.

— Ну, зато в последний.

Я кивнула.

Мы помолчали. Я представила себе, что этот сияющий виноградный сок — вино.

Он смотрел на меня. Свет, исходящий от фонарей, отражался в его глазах, углубляя синеву радужки вокруг зрачков. Я подумала о том, как красиво яркий голубой в его глазах сочетается с ярким зеленым. Эти глаза, прекрасные глаза, смотрели только на меня.

И это разбивало мне сердце.

— Хм. Алексис сказала мне, что вы с ней говорили.

— Да.

— Я попросил ее тебе позвонить. Я так много хотел рассказать тебе, но просто не знал, с чего начать.

— Я понимаю. Спасибо, что попросил ее поговорить со мной.

— Я надеюсь, ты не обиделась, что не я тебе об этом рассказал.

— Вовсе нет.

Итак, теперь пришло время признать очевидное.

— Что ты думаешь? — спросил Райан.

— На самом деле? Я думаю, что ты очень храбрый. Только храбрый человек мог бы пройти через все это. И теперь я понимаю, почему для тебя так много значит Ник. Правда, понимаю.

Он кивнул.

— Я здесь… прохожу интенсивный курс. Мне нужно было приехать сюда, здесь я в безопасности. Воспоминания стали возвращаться ко мне, — он смотрел куда-то вдаль. — Я забыл о Рошель абсолютно все, и вспомнил только тогда, когда увидел ее. Я даже не узнал ее, кстати. А вот она узнала.