– Постойте, я ведь ничего не утверждал, я посоветоваться пришел, – Антон уже успел раскаяться в том, что явился к следователю. – Вы – человек опытный, через вас не одно дело прошло. Неужели раньше ничего подобного не было? Исчезновений людей, которые остались нераскрытыми и которые нельзя объяснить иначе, чем вмешательством иного, враждебного разума?

– Антон Петрович, – следователь вздохнул, – многие дела так и остаются нераскрытыми. Такова, к сожалению, реальность. А теперь подумайте: как раскрывать преступление, если в нем и состава преступления-то нет? В деле вашей жены, извините, конечно, состав преступления отсутствует. Примите мои соболезнования, Антон Петрович, но Ольга Самарина умерла естественной смертью, что подтверждено документально. Да, мы не знаем, что побудило ее покинуть семью. Не знаем также, где она находилась все то время, что отсутствовала. Но криминала в деле нет. И всякие гипотезы о серийных убийствах, совершенных потусторонними существами, попросту, Антон Петрович, нелепы. Хотите, я вам подобных версий с десяток нафантазирую, с ходу, не вставая из-за стола? Да вы и сами их массу когда-то напридумывали, ничуть не лучше той, что сейчас.

Спорить со следователем было трудно и даже несколько стыдно, но Антон все же решился на продолжение разговора.

– Вы не ответили на мой вопрос, – сказал он упрямо. – Это первый такой случай в вашей практике или нет?

– Не первый и, уверяю вас, не последний. Вы знаете, сколько людей пропадает без вести? А скольких из них никогда не находят, знаете? Или находят спустя долгие годы. Не знаете? Так я вам скажу – огромное количество! Тысячи и тысячи граждан разыскивают своих родных и близких, так-то вот. Жизнь – сложная штука, она, бывает, затейливые коленца выкидывает, Антон Петрович. Уж я навидался, поверьте. И нечистая сила, извините, абсолютно тут ни при чем.

– Ну что ж. Я должен был это предвидеть. Скажите, вы считаете, я не в своем уме?

Следователь укоризненно покачал головой.

– Ну зачем же так, Антон Петрович, – мягко пожурил он Антона. – У вас произошло несчастье, я вам искренне сочувствую. К тому же вы переутомились, и немудрено – такая беда. Поверьте, это пройдет. Время зализывает раны, все, кроме смертельных. Позвольте на этом попрощаться с вами – к сожалению, работа в следственных органах почти не оставляет свободного времени.

Вернувшись домой, Антон позвонил Муравьеву.

– Слушаю, – раздался в трубке голос графа.

– Здравствуйте, Николай Иванович, – вежливо произнес Самарин. – Я звоню, чтобы поблагодарить вас за участие. Было крайне приятно познакомиться. И на этом позвольте с вами проститься.

В ответ Муравьев вдруг раскатисто расхохотался. Антон опешил. Он был готов к любой реакции, даже к самой бурной, но только не к смеху.

– Я крайне рад, – наконец сказал граф. – Признаюсь, если бы вы приняли мои слова на веру, я стал бы сомневаться, стоит ли нам с вами продолжать общение. Вы, по всей видимости, обдумали то, что услышали от меня, и, рискну предположить, посоветовались с опытными людьми. А те, кого вы выбрали в советчики, наверняка над вами посмеялись, не так ли?

Самарин почувствовал, что краснеет. В проницательности графу явно нельзя было отказать.

– Вы правы, – пробормотал Антон виновато, – я действительно посоветовался. И мне сказали…

– Что вам необходимо подлечить нервы, – подхватил граф. – Или что-либо наподобие. Видите ли, в чем дело, Антон… Ваши советчики, кто бы они ни были, не побывали, с позволения сказать, в вашей шкуре. В отличие от меня и некоторых моих друзей. Впрочем, знаете что, подумайте еще, я, разумеется, неволить вас не стану. Но на вашем месте я бы не отказывался от встречи со мной. Хотя бы из любопытства. Тем более что эта встреча ни к чему вас не обяжет, ручаюсь в том честным словом дворянина. Так что поразмышляйте, Антон, обдумайте все и дайте мне знать. Договорились?

Размышлял Антон недолго: граф его убедил, и согласие на встречу он дал тем же вечером.

На следующее утро ровно к десяти Макс подогнал «Мерседес» к подъезду. По дороге большей частью молчали, но, когда автомобиль свернул уже с Сенной на Садовую, Антон решился на разговор.

– Максим, – сказал он, – вы с Николаем Ивановичем приняли во мне такое близкое участие, что мне поистине несколько неудобно. Вы ведь даже толком меня не знаете.

– Граф хорошо разбирается в людях, – бросил Макс, – и великодушен к тем, кому нужна помощь. Возможно, он также видит в вас будущего друга.

– Будущего друга, – задумчиво повторил Антон. – Скажите, Максим, а в каких отношениях с графом находитесь вы?

Водитель помедлил с ответом, и Антон подумал было, что вопрос оказался бестактным. Однако пару секунд спустя Макс хмыкнул, затем коротко хохотнул и сказал:

– Сам до конца не понимаю, в каких. Но в общем и целом – в прекрасных. Я многим обязан графу, и вообще: Николай Иванович – удивительный человек.

– Понятно, – протянул Антон. «Что ничего не понятно», – мысленно добавил он.

Муравьев проводил гостя в давешний кабинет и усадил в то же самое, стоящее у письменного стола, кресло.

– Итак, Антон, – начал он, – поскольку вы согласились на встречу, надо полагать, мои слова не показались вам излияниями душевнобольного. Или все же показались, но вы решили разобраться до конца? Говорите, прошу вас, не стесняйтесь. Знали бы вы, сколько раз меня принимали именно за тронувшегося умом. Вот Макс не даст солгать.

Подпирающий стену здоровила Макс утвердительно кивнул.