Вечерами опустошенный, одуревший от бессонницы Самарин возвращался в пустую квартиру (детей забрали Ольгины родители) и глушил себя водкой. Пил один, заедая чем придется, до тех пор, пока было что пить или пока не валился пьяным в постель.

От помощи друзей он отказывался. Антона мутило лишь от мысли о том, что придется переносить чье-то наигранное сочувствие. Он не мог и не хотел никого видеть, даже детей. Пару раз приезжала мгновенно постаревшая на десяток лет Ольгина мама, привозила немудреную провизию. Он скупо благодарил и, обменявшись с тещей парой ничего не значащих фраз, вновь уходил в себя. Отношения с родителями жены всегда были натянутыми.

На десятое утро после исчезновения жены забывшегося пьяным сном Антона разбудил настойчивый звонок в дверь. С трудом заставив себя подняться, он поплелся открывать.

– Дядя Антон, – кричал за дверью Вовка, соседский мальчонка, – дядя Антон, мама сказала, чтобы вы на улицу срочно шли! Там милиция приехала, что-то говорят про тетю Олю.

В чем был, Самарин метнулся вон из квартиры, оттолкнул Вовку, скатился вниз по лестнице. Перед подъездом собралась редкая группа жильцов, которую теснил в сторону участковый. Неподалеку приткнулась «Скорая помощь» с распахнутой настежь задней дверью, в нее двое санитаров подавали крытые белой простыней носилки. Третий – в кузове, снаружи не видимый, – принимал.

Антон рванулся. Продрался сквозь стайку соседей, оттолкнул стоявшего на пути участкового и бросился к носилкам.

– Назад! – заорал ему в спину милиционер. – Назад, я сказал, сука!

Не обращая внимания, Самарин в три прыжка преодолел расстояние до «Скорой» и рванул покрывающую носилки простыню…

Очнулся он лежащим на тротуаре навзничь, с разбитым в кровь лицом и не фокусирующимся зрением – перед глазами расплывались радужные круги. Но Антону было на это плевать, и даже зла на приложивших его санитаров он не держал. Страшное раздутое лицо старой мертвой бомжихи, которое он увидел, сдернув простыню, не имело ничего общего с Ольгиным… все остальное по сравнению с этим было не важно.

– Жена у него пропала. Из дома вышла и не вернулась, двух недель еще нет, – донесся до Антона голос соседки, объясняющей ситуацию участковому. – Извелся он весь, бедный, такое горе, господи. Двое детей. Танечка нынче в школу пошла, а Димка – тот на год младше. Сиротки.

Последнее слово прозвучало как приговор. Именно в этот момент Антон отчетливо понял, что Ольга не вернется. Никогда.

Через три дня он получил повестку в прокуратуру. Переступив порог, Самарин побрел к столу, вяло пожал следователю руку и безразлично опустился на стул.

– Скажите, Антон Петрович, – Пахомов протянул фотографию, – вам знакома эта вещица?

Антон едва не выхватил снимок у следователя из рук. На фотографии был браслет – его подарок Ольге на годовщину свадьбы. Серебряный, сделанный по заказу, с застежкой в виде пальмовой ветки с качающейся на ней обезьянкой. Он сам рисовал ювелиру эскиз этой застежки.

– Это Олин браслет, – Антон почувствовал, что вновь обретает утраченную надежду. – Он был на ней, когда… Откуда он у вас? Вы нашли его? Или…

– Не волнуйтесь, Антон Петрович, – проигнорировал вопросы Пахомов и протянул новую фотографию. – Ничего страшного пока не случилось. Скажите, вы знаете эту гражданку?

На снимке была запечатлена стройная молодая женщина в пестром сарафане, небрежно опирающаяся на парапет набережной. В ее облике было что-то неуловимо знакомое, однако Антон мог бы поклясться, что не знает ее.

– Я не знаком с этой женщиной, – сказал он хрипло. – Никогда ее раньше не видел. Прошу вас, ответьте на мой вопрос. Это же Олин браслет. Откуда он у вас?

– Да, браслет ее, – подтвердил следователь. – Ваша теща его уже опознала. Откуда он у меня, я расскажу вам несколько позже. А вот насчет женщины вы не совсем правы – вы ее видели. Это Тамара Олеговна Пегова, жительница Омска, исчезнувшая и объявленная в розыск около трех лет тому назад.

– Клянусь, не знаю никакой Пеговой, – Самарин с силой саданул воздух ребром ладони.

– Не горячитесь, Антон Петрович, – Пахомов поморщился. – Вы не знаете Пегову, и я вам верю. Но вы тем не менее ее видели. Три дня назад ее труп обнаружили в подвале вашего дома. А браслет – на нем, кстати, сломана застежка… Та самая, с обезьяной. Так вот браслет вашей жены оказался при ней.

– О Господи, – опешил Антон. – Постойте, но я видел старую опустившуюся бомжиху лет, по крайней мере, шестидесяти. Возможно, даже старше. Мертвую. Я видел ее секунду или две, потом…

– Я знаю, что случилось потом, – прервал Пахомов. – Это не суть важно. Вот что получается, Антон Петрович. По результатам вскрытия Пегова умерла в тот самый день, когда исчезла ваша жена Ольга Самарина. Ольга покинула квартиру без четверти десять вечера, и больше ее никто не видел. А Пегову как раз видели. По крайней мере, трое свидетелей, в десятом часу, то есть незадолго до исчезновения вашей жены, и в непосредственной близости от вашего дома. Вас это не наводит на размышления, Антон Петрович?