— Черт, — сказал Аркадий, — а ведь это всего-навсего трава. Лопух.

Носок его ботинка задел растение. Ствол толщиной с человеческую руку брызнул бледно-зеленой жидкостью, хрустнул и упал.

Мы шли наугад, сверяя свое движение с шумом моря, опускаясь с каждым шагом все ниже и ниже, до тех пор пока зеленая крыша над головой не раздвинулась и мы не вышли на узкую извилистую прогалину, посредине которой бежал тонкий ручей.

— Идем по нему, — сказал Аркадий.

Он тронул каблуком вязкий берег. Кусок земли оборвался и упал в воду. Оранжевое облачко мути, вытягиваясь и удлиняясь, потянулось вниз по течению.

Мы побрели следом, с трудом вытаскивая башмаки из вязкой глины и следя, как движутся мимо нас зеленые дебри.

Течение ручья ускорялось. Вода начала звучать, на камнях появились хохолки — склон становился все круче. Наконец лес раздался. Сквозь редкие стволы деревьев ударило синевой море. Мы выбежали на берег.

— Знаешь, как называется кратер потухшего вулкана? — спросил Аркадий. — Кальдера. Весь остров — кальдера. Мы были на вершине кальдеры.

Двигаясь по урезу воды, оставляя кальдеру слева, мы двинулись вперед.

От соприкосновения с грубым базальтом подошвы наших ботинок быстро покрылись рубцами. Мы шли, перепрыгивая с камня на камень, тщетно высматривая среди камней какой-нибудь предмет, который мог принадлежать потерпевшему аварию кораблю.

Изредка нам попадались пробковые и стеклянные буйки. В одном месте мы наткнулись на обломки бочки.

— Сергей, иди-ка сюда! — крикнул Аркадий.

Я подошел. В углублении между двумя базальтовыми глыбами лежали остатки шлюпки.

Мы наклонились над остатками суденышка, которому люди когда-то опрометчиво доверили жизни.

— Лодка!

— Давай перевернем ее.

Наши усилия оказались бесполезными. Море старательно вбило деревянные части лодки между камнями.

— Знаешь что, — сказал я, потирая покрасневшие руки и выкусывая из них занозы, — на каждом острове есть разбитые шлюпки. Надо привести сюда рыбаков — может, они знают, откуда эта. Ты лучше скажи, почему на ней следы смолы? Ведь корабельные шлюпки не смолят, а красят.

— Значит эта — рыбачья.

Мы вернулись в наш распахнутый всем ветрам домик. На полу лежала охапка дров и завернутая в газету керосиновая лампа.

Усталые и разбитые, мы стали устраиваться на ночлег.

Прежде чем заснуть, я вышел на улицу. Темнота сгустилась. Слабый свет играл на уставшем за день океане. В окнах домов слабо и неровно светились оранжевые огоньки…

Утром нас кто-то разбудил. По комнате ходил человек. Он гремел сапогами, переставлял вещи, дергал ставни и двери.

Это был бригадир.

— Проснулись? — спросил он. — У нас в ботинках нельзя. Могу дать резиновые сапоги.

Он уселся на чемодан.

— Так какие у вас дела? Расскажите еще раз. Только мне скоро, в море!

Мы повторили историю «Минина».

Бригадира наш рассказ не удивил. Видно, беспокойное племя туристов и ученых уже до нас побывало на острове.

— Скажите, а про затонувший пароход вы сами ничего не слыхали? — стал допытываться Аркадий. — Может, в памяти людей что-нибудь осталось, а?

Матевосян высоко поднял плечи: вопрос не имел смысла.

— Ах да, ведь тут все приезжие, — сказал Аркадий. — Но может быть, вы ходили — обломки видели?

— Обломки есть, — сказал бригадир. — Чего-чего, а этого добра хватает. Бывает, тралом зацепишь, поднимешь — кусок железа. Потом назад в воду бросишь. Раньше мы с донным тралом ходили, гребешка искали, так тот часто цеплял.

— Морского гребешка искали?

— Да. Добычу хотели организовать. Нашли мало-мало. У нас план только по морским ежам и мидии. Трепангов еще берем. Кальмара ловим. Чуть-чуть рыбы. У нас профиль — чувствуете? — морепродукты. Нерыбные, как говорят… А вам на острове сидеть расчета нет. Идите в море, с рыбаками. Смотреть надо, водолазов спрашивать. Самим опуститься. Разрешение есть?

— У него. Хорошо бы начать с Двух Братьев.

— А пароход там?

— В лоции написано — где-то там.

— Ну и идите. Трепанг там есть. Завтра с Григорьевым. Я тоже пойду.

На следующий день маленький водолазный бот, переделанный из японского кавасаки, деревянный, с высокой надстройкой на носу и рулевым колесом на корме, тарахтя и раскачиваясь, вынес нас из бухты.

Белая маслянистая вода гудела за кормой.

К полудню пришли к Двум Братьям, к двуглавой скале, которая одиноко возвышалась посреди океана. Здесь Григорьев поставил бот на якорь.