Как много он сделал для нас, своих учеников, для нашего становления как научных работников, определения и выбора дальнейшей самостоятельной работы!

Он учил нас видеть и выделять всегда в работе главное, работать целеустремленно, самозабвенно. Быть строгими в оценке своих результатов, тщательно и многократно проверять и анализировать полученные данные, не бояться признавать свои ошибки. Сам большой оптимист, он учил нас не опускать рук в случае неудач, а упорно и настойчиво всегда добиваться успехов… Был необыкновенно щепетилен и скромен в оценке своей роли и участия в работе. Решительно отказывался он включать себя в соавторы научной статьи, если она была написана не им самим.

Известно, что Игорь Васильевич был очень музыкален, любил хорошую музыку, особенно классическую. К сожалению, он не мог позволить себе часто наслаждаться ею, в концертах бывал редко, так как наука — главное дело его жизни — поглощала все его мысли и время. Увлеченность, „одержимость“, с какой он отдавался любимому делу — научной работе, брали всегда верх над всеми его другими увлечениями и интересами.

Однажды одному из членов нашей кафедры физики Ленинградского педагогического института пришла идея пойти всей кафедрой на хороший симфонический концерт. Такой концерт должен был состояться во Дворце культуры им. Ленсовета на Петроградской стороне, недалеко от нашего института. Сказали об этом Игорю Васильевичу — нашему завкафедрой. Он сразу с готовностью и очень охотно согласился принять участие в этом коллективном походе. В день концерта после заседания кафедры все мы отправились пешком по Кировскому проспекту во Дворец культуры. Этот коллективный поход на прекрасный концерт вместе с нашим любимым учителем для нас, его аспирантов, да и всех членов кафедры был большим и радостным праздником и запомнился во всех подробностях. Игорь Васильевич в этот вечер был каким-то особенно оживленным, веселым, по дороге мы много шутили, смеялись. И концерт оказался превосходным. После чудесной музыки первого отделения все мы предвкушали удовольствие слушать не менее прекрасное ее продолжение во втором отделении. Но в антракте Игорь Васильевич с какой-то извиняющейся, виноватой улыбкой стал с нами прощаться, говоря, что ему очень, очень жаль, но он не может остаться на второе отделение, так как ему необходимо сейчас ехать в Физико-технический институт, его сотрудник проводит важный эксперимент, и ему (Игорю Васильевичу) нужно с ним быть обязательно. Работа, наука были для него превыше всего. Был этот памятный концерт ранней весной 1941 года. А потом была война. Трудное, тяжелое время, многое изменившее в наших судьбах, надеждах, планах. И был великий подвиг нашего Учителя, ставшего организатором и руководителем грандиозной государственной работы, успехи которой обеспечили безопасность нашей Родины и на многие годы определили пути развития ядерной науки и техники.

Игорь Васильевич Курчатов — историческая личность. О нем пишут книги, ему ставят памятники, создают музеи, его именем называют города, атомные электростанции, институты, корабли, площади, улицы. Его чтут как великого человека, отдавшего свой большой талант и жизнь науке, людям, Родине. Но мы, его ученики, знаем и помним его еще и как заботливого, доброго, чуткого, доброжелательного, отзывчивого человека.

Игорь Васильевич был любящим, заботливым сыном. Его мать, Мария Васильевна Курчатова, осталась в блокадном Ленинграде. Из-за болезни мужа она не смогла эвакуироваться вместе с ЛФТИ и сыном — Борисом Васильевичем. Вскоре, похоронив мужа, она осталась совсем одна. Жилось ей, больному, пожилому человеку, очень трудно. Об этом мы с аспиранткой кафедры математики нашего института, Княжевой Ниной Ивановной, сердечным, добрым человеком, случайно узнали, когда встретили однажды Марию Васильевну в вестибюле нашего института. Она, ослабевшая, с трудом пришла узнать, нет ли весточки от ее сына — Игоря Васильевича. А Игорь Васильевич в это время находился в Севастополе, работал по защите наших кораблей от фашистских мин. Но мы об этом тогда не знали, так как связи между блокадным Ленинградом и Большой землей не было.

Когда в 1942 г. появилась возможность эвакуации из Ленинграда через Ладожское озеро (по Дороге жизни), я с Марией Васильевной с большими трудностями выехали… По дороге Марии Васильевне стало совсем плохо. В Вологде ее сняли с поезда и поместили в больницу. А нас повезли дальше, в г. Киров. Я немедленно телеграфировала в Казань, где в то время находился ЛФТИ и семья Курчатовых. Вскоре получила из Казани ответную телеграмму: „Срочная Киров вокзал востребования Крицкой Владиславе. Мама поправляется благодарим Курчатовы“. Но через некоторое время пришло письмо от Игоря Васильевича с печальным известием: „Пишу Вам о громадном постигшем нас горе. 12 апреля мама скончалась в Вологде. Все Ваши телеграммы мы получили и своевременно отвечали в Киров, но так как Вы там пробыли недолго, они Вас не застали. Первую Вашу телеграмму от 28/II мы получили 4/III, но тогда не выехали, я только что болел, а Борю отпустить одного не согласился. Вскоре наладилась связь с Вологдой, перевели деньги“. Дальше Игорь Васильевич пишет, что из Вологды сообщили, что Мария Васильевна поправляется и скоро приедет с попутчиком в Казань… „Это успокоило нас и вселило радостную надежду на счастливый исход. Простить себе сейчас не могу легкомысленного оптимизма“, — казнит себя Игорь Васильевич. А что он мог сделать — сам в это время был очень больной! И дальше в письме: „Совершенно неожиданно получил 10 апреля телеграмму о резком ухудшении здоровья мамы, а 12 апреля она, бедная, скончалась, так и не получив после тяжелых страданий единственного, что у нее оставалось в жизни, — радости увидеть своих сыновей. Владя! Вы лучше других знаете, как жила мама последние месяцы в Ленинграде и как ехала. Прошу от своего имени и имени брата написать как можно подробнее об этом. Горячо благодарим Вас за заботы о маме“.

Несмотря на личное горе, Игорь Васильевич, этот добрый, заботливый человек, беспокоится и о нас, своих учениках и сотрудниках, и пишет дальше в этом письме: „…напишите также о всех наших товарищах по работе в педвузе и прежде всего о себе самой. Как поправляетесь Вы сами, испытавшая так много страданий? Где будете работать? Я очень виноват, что не написал ничего и не выслал Вам отзыва (на диссертацию, — В. К.) из Севастополя, не думал, что он может дойти до Вас. Отзыв послал отсюда в Ленинград в начале февраля, но Вы, очевидно, получить его уже не смогли.

До января был на юге, кое в чем был полезен делу обороны. После того как приехал сюда, болел воспалением легких, затем гриппом. Сейчас работаю, хотя в эти дни мне очень трудно…“

У меня хранятся письма Игоря Васильевича военных лет, из которых видно, как он при своей такой масштабной работе и огромной занятости находил время заботиться и хлопотать не только о своих учениках и сотрудниках, но и об их семьях, если узнавал, что им трудно. Так было, например, с семьей Петра Ивановича Короткевича, умершего в блокадном Ленинграде. Петр Иванович работал на нашей кафедре. У него была светлая голова, золотые сердце и руки. Игорь Васильевич и все мы — аспиранты, сотрудники кафедры — очень его ценили и любили. Деятельный, доброжелательный, он всегда старался прийти на помощь другим и делал это до последних своих дней и в трудное блокадное время.

Игорь Васильевич в одном из своих писем пишет мне: „…теперь к Вам большая просьба. Речь идет о семье Петра Ивановича, которая проживает в Татарии и чувствует себя очень одиноко. Переписку жена Петра Ивановича ведет только со мной. Очень прошу Вас написать ей о Петре Ивановиче по адресу… Но это еще не все. Надежда Ивановна никак не может получить пенсию на своих детей, получаются затруднения с документами… В КВШ сообщили мне, что сейчас педвуз Покровского слит с педвузом Герцена и находится в Кыштыме. Поэтому прошу Вас, когда будете в Кыштыме:

1) добыть эти справки и направить их Надежде Ивановне и

2) поставить перед общественными организациями педвуза вопрос о помощи семье Петра Ивановича, и моральной и материальной“.

Сколько душевной чуткости, доброты и горячего желания помочь в этих строчках Игоря Васильевича! Мне известно, что впоследствии Игорь Васильевич по-отечески заботился об осиротевшей семье П. И. Короткевича.

Война, эвакуация из блокадного Ленинграда разбросали нас по разным уголкам страны. Игорь Васильевич тревожился о судьбах своих учеников и сотрудников по Институту им. Покровского: „…Напишите о всех наших товарищах по работе в педвузе“… Мне стало известно после эвакуации из Ленинграда местонахождение аспиранта Семана О. И. Я сообщила об этом Игорю Васильевичу. И он пишет: „…очень рад, что появился Семан. Передавайте ему от меня сердечный привет…“ Всю жизнь Игорь Васильевич заботился о нас, своих учениках, интересовался нашей работой, планами, успехами, здоровьем, отдыхом.