Тем временем падишах без Бирбала день ото дня становился все беспокойнее. Разослал он гонцов во все стороны, но никто ничего узнать не сумел. А Бирбалу стало ведомо, что падишах скучает по нем, и ему тоже захотелось свидеться с государем. Принял он вид йога и явился в Дели. Облюбовал себе подходящее место – достославный храм Хану-мана за городом, – уселся в храме и стал возносить молитвы богу. А в храм каждодневно сотни людей приходили. Полюбили люди йога за усердие. Как войдут в храм, так перед Бирбалом ниц простираются, и когда уходят – тоже.

Многих посетителей храма Бирбал знал и иной раз окликал по имени. Уверились тогда люди – великий человек этот йог, и в храм потекли толпы народа, чтобы взглянуть на него.

Дошла и до падишаха молва про необыкновенного йога, и порешил он тайно испытать его силу. Переоделись придворные – и индусы и мусульмане – и пришли в храм. И падишах тоже оделся простолюдином и в это же время пришел. Простерся ниц перед йогом и сел поодаль. А йог одного за другим посетителей окликает. Ждет падишах, ждет, но йог его словно и не видит. Тогда падишах сам заговорил:

– О царь йогов! Вижу я, вы всех окликаете, со всеми беседуете. А я столько времени сижу, вы же на меня и не смотрите. Или я что плохое сделал?

– Господин! – отвечает йог. – Вас я назову последним. Потерпите еще малость.

Послушался падишах, сидит, молчит, ждет, что дальше будет. Вот уже все ушли из храма, только йог и падишах остались.

– Не может быть такого, чтобы я вас не узнал! – сказал йог.

Услыхал падишах эти слова, вздрогнул, так и впился глазами в йога. А тот тоже уставился на падишаха. Вмиг лицо падишаха переменилось. Приметил это йог и сразу же снова начал перебирать четки, точно ничего и не было. А падишах как закричит:

– Да ведь это ты, мой милый Бирбал!

Крепко обрадовали Бирбала сердечные слова падишаха. Он молча дотронулся до браслета на руке падишаха и сел, как раньше.

– Да покровитель бедных! Это я, ваш Бирбал.

Никто тех слов падишаха и Бирбала не слыхал, остались они тайной. На другой день, чуть свет, повалил народ в храм – поглядеть на йога, но место опустело, будто йога там никогда и не было. Горожане еще толковали между собой про йога, а уж мимо них во дворец пронесли паланкин, и в нем сидел Бирбал. Обрадовались люди, что снова видят Бирбала, позабыли про все и разошлись по домам.

После падишаха второй человек в государстве был вазир. Никак мусульманская знать не могла смириться с тем, что на этом высоком месте сидит индус. К тому же при Бирбале и веру индусскую притеснять не смели. Оттого-то вельможи на Бирбала злобились.

Собрались однажды эти вельможи и учинили меж собой сговор против Бирбала, поклялись поселить в сердце падишаха недоверие к вазиру. Стали они сочинять всякие доносы, подавать Бирбалу на суд облыжные жалобы. Но умный Бирбал все их хитрости разгадывал и на удочку не попадался. Он так мудро и разумно вершил суд, что его недруги-вельможи только зубами скрежетали.

Падишаху козни вельмож были не по сердцу, но он их не трогал. «А ведь все козни только из-за того, что Бирбал индус, – как-то пришло ему в голову. – Обратить бы его в мусульманскую веру, и пришел бы конец всем раздорам».

Думал-думал падишах и придумал, как сделать Бирбала мусульманином. Стал он его настойчиво звать к столу, когда садился за трапезу [76] . Но и Бирбал не промах, всякий раз придумывает причину и откажется. Проходит месяц, другой, падишах что ни день тянет Бирбала к столу, а он знай отнекивается. Но вот однажды Бирбал с головой ушел в дела, а падишах вдруг и говорит:

– Бирбал, завтра здесь обедаешь.

Бирбал возьми и согласись, не подумавши, – в голове-то совсем другие мысли были. Оплошал на этот раз. А слыл он своему слову хозяином, что и падишаху было ведомо. «Принял-таки Бирбал мое приглашение», – ликовал падишах. Известил он об этом самых именитых мусульманских вельмож и поздравил с приятной новостью. А те не помнили себя от радости: «Вот уж примет Бирбал мусульманскую веру». Не было для них вести счастливее.

Устал Бирбал от дел и тут же прилег отдохнуть. А помощник его, тоже индус, говорит:

– Господин вазир! Не подумавши, видно, дали вы сегодня падишаху обещание.

Припомнил Бирбал, как было дело, и у него в глазах потемнело. «Что ж это выходит, придется мне завтра стать мусульманином? Неужто погибнет мое доброе имя? Разве вынесу я попреки и брань родичей и общины? Как покажусь я на глаза индусам, коли пообедаю с падишахом?» Горькие думы совсем замучили Бирбала. Видит он – работа на ум нейдет, пошел домой, но и дома нет ему покоя. Настал вечер, Бирбал не ест, не пьет, ночь уж на дворе, ему все не спится. Так до утра глаз и не сомкнул. А домашним ничего не сказал – стыдно было.