Шрифт:
Жена обрадовалась, стала давать Омирбеку наставления:
– Смотри за сапожником, когда он будет работать! Знаю я твоих дружков-сапожников – им бы – только деньги получить, этим обманщикам, а работают они шаляй-валяй, и кожа у них плохая, и носок они не умеют заделывать. Ты проверь, а то и носить ичиги нельзя будет… Да кожу посмотри внимательно. Прощупай ее всю. Да какой дратвой будут шить – вощеной или простой? Если простой – не отдавай…
И так она говорила до тех пор, пока Омирбек не скрылся вдали.
Когда Омирбек пришел на рынок, сапожник приветствовал его обычной шуткой:
– Опять ичиги забыл?
– Нет, на этот раз они со мной, – усмехнулся Омирбек. – Вот они…
Но ичиги пропали. Их не было ни в мешке, ни за поясом.
Омирбек только удивлялся: куда же они делись?
– Обронил ты их по дороге, не иначе, – сказал сапожник. – Теперь уж не найдешь… Сколько народа прошло по ней после тебя!
Весь день Омирбек был мрачен и неразговорчив, чем весьма удивлял многочисленных своих друзей и приятелей.
Вернулся он домой раньше обычного и сразу же сказал жене:
– Потерял я твои ичиги! Сам не знаю, как это вышло: пришел к сапожнику – нет их…
Жена рассмеялась:
– Ой, какая я разиня! Заболталась с тобой утром, все советы тебе дала, а ичиги-то дать забыла – вон они лежат!
– О аллах, благодарю тебя за то, что ты не создал меня женщиной! – сказал Омирбек, облегченно вздохнув. – Ну, а ичиги эти выброси – купим новые. Видно, такая у них судьба – не быть починенными…
Как-то случилось, что Омирбек охрип и торговать на рынке не мог. А именно в этот день ему нужно было приложить все усилия, чтобы сбыть какому-нибудь баю свою собственную корову, которая вдруг перестала доиться.
– Аллах покарал меня за что-то, – шептал Омирбек друзьям. – Когда мне нужно продать собственную корову, так он лишил меня голоса… Придется просить кого-нибудь из торговцев – пусть помогут!
Так он и поступил: отвел корову к одному из самых звонкоголосых торговцев.
– Продай мою корову подороже, а я тебя отблагодарю! – пообещал Омирбек.
И торговец взялся за дело.
Он начал гак превозносить корову, что сам Омирбек даже рот открыл от удивления.
Оказалось, что корова эта дает молока больше всех коров в ауле, что из этого молока можно сделать столько масла, как ни из какого другого молока, что каждый год эта корова приносит великолепных телят, даже не одного, а двоих сразу…
И чего еще только ни говорил торговец! Омирбек, позабыв о том, что корова перестала давать молоко, подумал: «Зачем же такое полезное животное продавать? Как я мог сделать такую глупость?».
И, распихав покупателей, которые уже начали набавлять цену, Омирбек забрал свою корову из рук удивленного торговца.
– Торги отменяются, – сказал он сиплым шепотом. – Мне самому такая корова нужна!
И гордо повел ее обратно домой.
Говорят, было время, когда Чимбайский базар никакому другому базару не уступал – ни Бухарскому, ни Самаркандскому, ни Хивинскому. И караваны в Чимбай приходили из дальних стран, и многие именитые купцы на нем держали своих приказчиков, и большие кряжи на нем случались. Все как на других известных базарах.
Одну такую кражу хитро и умело распутал Омирбек.
Вот как дело было: ночью на постоялом дворе у одного уйгурского торговца украли кошель с деньгами. К тому времени, когда пропажа обнаружилась, из постоялого двора еще никто не успел выйти.
– Значит, вор находится здесь, среди нас, – сказал хозяин двора. – Вай, какой позор! Мой двор был самым спокойным местом от Муйнака до Чарджоу!
Все сошлись на том, что только Омирбек может указать вора.
И так как сам Омирбек не отказывался от этого, его упросили взяться за дело.
Рассвет еще не наступил, только молодой месяц лодочкой плыл высоко в небе.
Омирбек приказал принести живого петуха и большой казан, в котором обычно варили мясо. Он перевернул казан вверх дном, а внутрь, под него, посадил петуха. Затем предложил всем выйти со двора и возвращаться в него по одному.
– Каждый из вас будет подходить к казану и дотрагиваться пальцем до его макушки. Когда вор коснется казана – петух закричит!
Ежась от ночного холода, постояльцы топтались на дворе. По очереди возвращались в теплый полумрак и прикасались к казану.