– Но,- Кэл потерял дар речи, чувствуя, как леденеют руки. Облизнул враз пересохшие губы,- С ней же все было в порядке, когда я уходил.- Он убеждал самого себя, не желая верить услышанному,- Я немедленно приеду.

– Не стоит,- отрешенным тоном проговорила Дора,- К ней никого не пускают.

– Не важно. Я скоро буду. Пошли,- он дернул за рукав еле дышащего Таннера, значок агента ФБР порой оказывается пропуском в самые недоступные места. А Кэл хотел знать все. И немедленно.

После звонка Кэла Эмили не находила себе места, слоняясь из угла в угол в пустом доме. Она зажгла свет во всех комнатах, но это не ослабило ее тревогу. Девушка никак не могла поверить словам отца, настолько неправдоподобно они звучали. Эмили было невыносимо оставаться одной в помещении, слишком многие вещи напоминали об отлично проведенном времени втроем. Отец, Джиллиан и она. Неужели эти счастливые моменты не повторятся и останутся только в ее памяти? Закутавшись в шаль, привезенную из дома Джиллиан, чувствуя почти неуловимый аромат ее духов, девушка вышла на улицу, и стояла на крыльце, глядя на мелкий моросящий дождик.

При каждом глубоком вздохе кололо в легких, глаза опухли и болели от долгих слез. Эмили чувствовала себя растерянной и совершенно подавленной.

Господи, откуда в жизни столько горя и печали?

Эмили всхлипнула и закусила нижнюю губу, чтобы вновь не расплакаться. Слух уловил далекий звук приближающейся машины, и, подняв глаза девушка увидела подъезжающий темно-вишневый «форд» не испытывая ни грана радости, хотя это теперь была ее машина. Обхватив себя руками за плечи то и дело судорожно втягивая ртом воздух и вздрагивая от озноба, она неподвижно стояла, опираясь спиной о дверной косяк.

Выключив двигатель, Кэл тяжело выбрался из автомобиля. Дверца машины захлопнулась с неожиданно громким звуком. Пройдя уже половину дорожки ведущей к дому, Кэл заметил одинокую фигурку дочери, стоящей в тени крыльца. Мужчина с трудом переставляя ноги, поднялся по скрипнувшим ступенькам и остановился, посмотрел на Эмили, но не произнес ни слова.

– Джиллиан?- глухим и охрипшим от слез голосом спросила девушка.

Кэл ничего не ответил, попытался улыбнуться, но его лицо исказила болезненная гримаса.

Слезы навернулись на глаза Эмили, и Кэл распахнув объятия, шагнул навстречу дочери. Они крепко обнялись и Эмили, уткнувшись носом в отцовское плечо, в это мгновение вновь почувствовала себя маленькой шестилетней девочкой, и ей захотелось поверить, как в те далекие времена, что отец всемогущий и все исправит. Эмили ждала чего-то, каких-то успокаивающих волшебных слов, и время повернется вспять.

Но Кэл молчал просто сжимал ее в объятиях, тихонько покачивая.

И Эмили поняла, что прошлое никогда не вернется.

Она стояла в центре лужайки прямо перед входом дом. Босые ноги тонули во влажной траве, но она не ощущала холода. Окружающий воздух душный тяжелый и ничем не пахнет. Раньше она и понятия не имела, что значит «ничто», а теперь знает. Она пытается вспомнить миллионы известных ей запахов, которые можно было вдыхать, стоя тут перед домом в теплый весенний вечер. Аромат распускающихся роз, запах свежескошенной травы, и влажной после дождя земли, даже горячий запах ветра, дующего со стороны дороги. И у кустов барбариса посаженных вдоль подъездной аллеи был свой собственный, неповторимый запах.

А вот сейчас ничего. Ветер как бы обтекает ее, не касаясь тела, не шевелятся складки длинного до щиколоток белоснежного платья. Можно было видеть, как на газоне ветер шевелит прошлогоднюю листву. Но там где стоит она все неподвижно и беззвучно.

Она ожидает: что-то непременно должно произойти. Это она знает точно. Вдруг как будто нечто коснулось ее щеки. Нет не сейчас. Она еще должна многое сделать.

Если сильно сконцентрироваться она может войти в дом. Прогуляться по комнатам, потрогать некоторые вещи. Воспоминания из прошлого почти совсем стерлись из памяти. Она очень быстро устает от всех этих мыслей, они причиняют ей боль и она сожалеет, что сделала это, лучше бы осталась на лужайке, где ей уютно почти как дома.

Она почти почувствовала легкое касание ветра и услышала всхлипывания Эмили, шуршание шин по гравию и знакомые шаркающие шаги. Но она была уверена, что все это просто воспоминания, что слышать и чувствовать она сейчас не может.

Эмили, она плакала, бедна девочка, и в глубине души она понимает, что она оплакивает именно её. Ей хотелось погладить ее по голове, успокоить, но неприятные посторонние звуки каким-то странным образом мешали ей сосредоточиться. И тогда она сделала единственное, что еще могла: использовала силу, остававшуюся где-то внутри, в животе.

Какие-то слова, обрывки фраз, которые почти сразу забывались…

– Я здесь, Эмили, Кэл я здесь…

Она мысленно говорила с ними снова и снова.

Наконец они ушли в дом, а она последовала за ними, двигаясь из комнаты в комнату. Она ощущала себя частичкой этого дома, настоящего уютного дома. Но с каждой минутой она все слабее и слабее чувствовала себя. Посмотрев вниз, она не смогла рассмотреть своих ног, в следующую секунду ей показалось, что они тают у нее на глазах. Она совершенно обессилела, прилегла на диван и привычно свернулась клубочком, закрывая глаза.