– Где её останки?
– Быстро спросил я.
– Как мне отличить настоящий останки от муляжа? И от какой кости кусок отламывать?

– В центральной Сион-Академии Желтого континента. Настоящие останки почувствуешь, а какой позвонок - значения не имеет.

– То есть?
– Не понял я.

– В твоем аватаре есть фрагмент сионы специально настроенный на поиск Кристин. Он, как бы тебе попонятней, - замялся Мех, - ну, наверное, больше подходит: он с ней знаком.

– Ладно, - кивнул я, - пусть будет знаком. Как я это пойму?

– Поймешь.
– Уверенно заявил Мехди.
– Как он до тебя это донесет - не знаю, даже не спрашивай, не знаю. Но поймешь. Может быть это будет тепло, может образ, может покалывание, а может и все сразу. Но ты поймешь. Постановка задач сионистским кристаллам отличается от программирования компьютера. Они не воспринимают команд вроде «увидел красное, поверни налево», не управляет тобой, а подсказывает.

– Угу.
– Насупился я.
– Держи уши открытыми и услышишь. С костями чего?

– Тут проще. Куколка с личностью находится вне привычного трехмерного пространства. Да, она привязана к скелету аватара, но находится как бы и в каждом косточке, в каждом его кусочке, и ни в какой конкретно. Кость, или фрагмент кости, это как опознавательный маяк, как код доступа к части подпространства где храниться личность. Так что - любой.

– Понятно.
– Кивнул я.
– Как мне попасть в эту академию?

– Очень просто.
– Усмехнулся он.
– Выйди отсюда, уцелей до встречи с сионом-инспектором, или каким другим сионом и все, тебя прямиком туда доставят.

– Почему?
– Удивился я.

– Друг мой, - вздохнул Тень, - я с момента окончания Великой Войны создавал легенду о гремлинах чтоб ваше появление не испугало, а заинтересовало местных ученых. Чтоб вас не убили сразу на выходе из горы, а хотя бы поговорили. После Великой Войны сохранились некоторые описания гремлинов и поверь мне, они вовсе не располагали к дружбе.

– А сейчас?

– Сейчас?
– Переспросил он.
– Сейчас гремлины - тайна. Тихий народец который сидит под своей горой, ни к кому не лезет, но и к себе никого не пускает. Делает точнейшие приборы из чистого золота, обменивает их на лес, своего-то на горе нет, и в общественно-политической жизни не участвует.

– И куда тебе столько леса, есть что-ли?
– Усмехнулся я.

– Ага.
– Заулыбался он.
– Мясо именно из него ты с таким удовольствием и поглощаешь. Я же говорил, при помощи сионической энергии материю можно легко преобразовывать. Правда и эти знания сейчас, на верху, утрачены.

– Угу. В сухом остатке имеем безобидных мастеровых с острой агорафобией.
– Подитожил я и тут же спросил.
– Но ты же говорил, что обеспечишь нас нормальными телами? Зачем тогда такие сложности с этими зелеными человечками?

– Нормальных тел у меня нет и создавать я их не умею.
– Почему-то разозлился Тень.
– И аватаров тоже не умею.
– Отрезал он мой так и не прозвучавший вопрос и вскочил.

– Такой умный, а не умеешь.
– Из соображения «клин клином» решил немного позлить его я. Это сработало: вскочивший было Тень, устало опустился на стул.

– Здесь нет сетки, мне нечего взламывать, некуда выходить. Негде подсмотреть. Я чувствую, это рядом, но мне не хватает чего-то для прорыва. Какой-то мелочи! Пока был интернет, качали все! Когда, после первой войны появились закрытые F-сети ломали и так же качали оттуда все, а потом ничего этого не стало! Происходящее в головах новых умников стало недоступно так же как и их записи. Все, что мне осталось, это образы из памяти тех идиотов, которые пытались пройти защиту горы и бестолковые амулеты раньше сотнями подкладываемые в повозки с дровами. Я же не исследователь! Я математик! Программист, мне нужны точные данные, а их нет и подсмотреть решения не где.

– Бывает.
– Примирительно кивнул я.

– Я собирал информацию по крупицам тысячи лет, - не обращая внимания на меня продолжал он, - пока, каким-то чудом, летали три последних искусственных спутника, качал через них все, до чего мог дотянуться. Все, кстати, еще советские.
– Хмыкнув уточнил он.
– Потом и этого не стало и еще почти на тысячу лет остался слепым и глухим, пока не научился расшифровывать колебания сионического фона и считывать образы с памяти у купцов и редких смельчаков пытающихся проникнуть в Айзавайрат. Это ничто, но хоть какие-то данные о творящемся во внешнем мире. Потом Великая Война после которой сионический фон еще лет триста не мог успокоиться. Так что сейчас я только знаю где взять необходимую информацию.

– Прости. Как ты?
– Участливо поинтересовался я жестом успокаивая разозлившегося друга.
– Как ты все это время жил? Один.

– Весело.
– Горько усмехнулся он.
– Понимаешь, баги-даги, я тут был никем, бесправным исполнителем. Рабом. Да, меня ценили, но не забывали напоминать, что я никто и тот факт, что мне позволяют тут находиться - милость с их стороны. Но они недооценили вонючего индуса.
– Засмеялся он.
– Вот так вот!

– Ты их?
– Удивился я.