С этого вопроса начался мой визит в Институт человека, где доктор философских наук профессор В.Рабинович и кандидат филологических наук К.Кедров согласились побеседовать о фатализме.

— В условиях постоянного броуновского движения случайность и закономерность в той же Москве поменялись местами, — считает Вадим Львович. — Сейчас здесь столько людей, столько сосулек, открытых люков и свисающих проводов, что чудом было бы скорее избежать опасности, чем нарваться на неё. Поэтому понятие судьбы волей-неволей вытеснилось понятием «общий бардак». Он в гораздо большей степени влияет на события, которые с нами происходят. О судьбе можно говорить, когда пространство вокруг свободно и чисто. А перед этой круговертью даже судьба бессильна.

— Об этом говорил ещё основоположник кибернетики Норберт Винер, — продолжает Константин Кедров. — Когда он, воспитанный в атеистических традициях, обратился к религии, перед ним встала проблема: если Бог есть, то почему он допускает несчастные случаи и болезни? И он пришёл к гениальному выводу: всем в жизни управляют только примитивные системы. Чем более они совершенны, тем больше допускается степеней свободы.

Каждый из нас знает, что такое хаос. Но всё дело в том, что на самом деле в хаосе всё организованно и имеет высший смысл. Просто нашему глазу подобное недоступно, поскольку организация его очень высока.

На этот счёт есть древнегреческий миф. Глухой долго молил богов открыть ему музыку сфер. Боги, наконец, согласились. И что же он услышал? Вместо ожидаемой гармонии — дикий грохот, визг, скрежет. Глухой был так поражён и разочарован, что стал молить богов о возвращении ему глухоты; На самом же деле он соприкоснулся с чем-то гораздо большим, чем то, что доступно его пониманию. С тем, что открывается далеко не каждому и далеко не всегда. Оттого небесная гармония и показалась ему лишь хаосом, случайностью. Так же происходит и с человеческой жизнью.

— Взять хотя бы случай с сосулькой, — продолжает Константин Кедров. — С точки зрения человека, это случайность. Но с мистической точки зрения Бог чаще всего в таких случайностях себя и проявляет. Именно там, где происшествие кажется наиболее бессмысленным и абсурдным, мы и соприкасаемся с высшим смыслом. Это и есть та самая судьба, божественное дыхание. Вспомните ту же «Иллиаду» Гомера. Внизу идёт Троянская война, а вверху боги разыгрывают в кости судьбы сражающихся. Они мечут жребий! Они тоже играют!

Другой вопрос: может ли человек предначертанное свыше изменить? Я, например, убеждён, что Бог вообще ничего не запрещает. Он правит по закону свободы. А это означает, что человек — но только в высшем смысле! — хозяин своей судьбы. Богом предопределена лишь возможность того или иного события. А случится оно или нет, уже зависит от самого человека. В высшем смысле человек свободен, в житейском, конечно, нет. Можно привести миллион причин, помешавших кому-то попасть на самолёт, который должен разбиться. Точно так же можно назвать миллион обстоятельств, способствовавших кому-то прибыть на этот рейс вовремя.

Как было, например, с двумя пассажирами хабаровского Ту-154. Одному мужчине просто необходимо было улететь. И он так спешил, что по дороге в аэропорт за превышение скорости его остановила ГАИ. Как назло, деньги остались дома, штрафные формальности затянулись. Когда же наконец мужчина добрался до аэропорта, то регистрация уже закончилась. Его могли бы пустить к самолёту в виде исключения, но отказались. Тогда как другой человек — женщина, которая уже однажды горела в самолёте, но, в отличие от своей семьи, чудом осталась жива, беспрепятственно улетела. И погибла. Судьба всё-таки настигла её…

Есть закон, выведенный Эйнштейном и Бором. Когда Бор открыл, что поток электронов ведёт себя хаотично, Эйнштейн продолжал утверждать: и здесь обязательно должна быть упорядоченность. Тогда Бор предложил «мировую»: в одних случаях, когда прибор не даёт электрону достаточно степеней свободы, последний ведёт себя, как частица (то есть упорядоченно, попадая в цель). В других случаях, когда прибор даёт электрону свободу, поток идёт хаотично, образуя волну вероятности. Две противоположные точки зрения вывели на открытие, которое Бор назвал «принципом дополнительности»: электрон может быть одновременно и волной, и частицей.

— Да, абсурдно, — подчёркивает Кедров. — Но когда мы касаемся таких вещей, как жизнь, случайность и необходимость, конечное и бесконечное, мы тоже прибегаем к принципу дополнительности, то есть даём описание с двух противоположных точек зрения. Поэтому правильно сказать, что у каждого из нас своя судьба, в которой всё до мелочи расписано (это взгляд сверху, на жизнь в целом), и что в любой момент эту судьбу мы можем изменить (это взгляд снизу). То же и с конкретным событием: это и закономерность, и случайность одновременно.