Рваный Бок ушел от Пушка.

Теперь и под елочкой не замерзну. Спасибо тебе, выручил ты меня из беды. Такую студеную зиму одолеть помог.

На том и жизнь стоит, чтобы помогать друг другу.

Не думал я об этом раньше, а теперь всем попавшим в беду помогать буду.

Ты думаешь, это так легко?

Но я все равно буду. Честное слово, — сказал Рваный Бок и добавил: — Заходи ко мне. Всегда рад тебя видеть.

Зайду, — пообещался Пушок и дня через три навестил друга.

Спал Рваный Бок. Всю ночь он лягушек на озере слушал, только уснул у себя под елочкой, а Пушок — толк- j толк его под бок.

Вставай. Разве можно сейчас спать? Ты погляди, что в полях делается. Сев идет. Тракторы на всю степь песни распевают. Идем глядеть.

Полдня бегали зайцы по полям, глядели, как колхозники хлеб сеют. После обеда в село свернули. Спрятались за огородом бабушки Степаниды. Припали к плетню, смотрят, как бабушка морковь сажает.

День был солнечный. Петухи пели. Празднично, заливисто:

Кири-ку-ку!

Только Рваному Боку не до петухов было. Просквозило его ночью на озере, чох напал. Закрылся Рваный Бок лапками, сморщился и — апчхи! — на весь огород. Да громко так, с высвистом.

Дрогнула бабушка Степанида. Посмотрела из-под ладо- I ни вокруг. Нет никого. Только за плетнем будто шепчется кто-то. И будто глядят на нее сквозь плетень четыре желтых глаза и не моргают.

Зашевелились у бабушки Степаниды седые волосы на голове. А два глаза за плетнем зажмурились и — апчхи! —

; чихнули на весь огород. Даже полынок прошлогодний закачался.

Матушка-владычица! Черти!

Выронила бабушка Степанида мешочек с морковными семенами и затрусила по тропинке к дому:

Николка!.. Николка!..

А Пушок перемахнул через плетень, схватил мешочек — и в рощу. Сели зайцы на крылечке домика Пушка, заглядывают в мешочек. Семена лапками помешивают.

Сколько! — хлопает ушами Рваный Бок. — Вот если

1 из каждого семечка морковку вырастить. Года на три есть хватит.

И предложил другу:

Давай, Пушок, посеем эти семена. Будем все лето со свежей морковкой. И на зиму запасем.

Обнял Пушок друга. Прижал к груди. По спине хлопает.

Ну и голова у тебя! Что придумал! Я уме хотел выкинуть их. Думаю: зачем они нам. А ведь это же здорово — огород свой заиметь. Не надо будет по чужим лазить.

Разрыхлили зайцы палочками землю в палисаднике. Посадили морковку. А пока сажали, кончился день. Звезды на небо высыпали. Ночь началась. На озере лягушки заквакали. Но не пошел Рваный Бок в эту ночь их песни слушать. Уселся в палисаднике и стал ждать: вот сейчас семена прорастут, распустится ботва, и появятся в земле красные морковки.

Однако уж и за полночь перевалило. Туман по роще пошел. Тени редеть начали, а морковки все нет и нет.

Встревожился Рваный Бок. Вбежал в дом, растолкал Пушка на печке.

Вставай. Нет морковки.

Как нет? Почему нет? — вскочил Пушок.

А Рваный Бок отвернулся даже:

Не взошла. Семена порченые, наверное, попались.

Не взошла? — захохотал Пушок. — Чудак! За ней еще ухаживать надо. К осени морковка будет.

К осени? — у Рваного Бока сузились глаза и открылся рот. — И-и, я думал, сейчас, сразу. Только ночь зря потерял.

Сразу. Какой ты быстрый. Потопаешь, пока морковку вырастишь.

Нет уж, пусть другие топают. Не для того жизнь дана, чтобы на огороде торчать. Я как-нибудь и без морковки обойдусь, — сказал Рваный Бок и решительно пошагал к себе под елочку.

С этого дня Рваный Бок и Пушок редко видеться стали. Пушок, тот все у домика своего вертится, за морковкой ухаживает. А Рваный Бок днем спит, а ночами до зари на озере пропадает, лягушек слушает.

Пристрастился Рваный Бок лягушек по ночам на озере слушать. Придет по вечерним сумеркам, сядет на бережке, ждет. Вот из-за полей луна выкатывается. Желтая. Большая. Ветерок дуть начинает. И слышит Рваный Бок: где-то совсем рядом, под корягой, лягушка потягивается, подружку зовет:

Ку-ма? Ку-ма?

И тут же с противоположного берега отзываются на ее крик:

Штво ты? Штво ты?

Ох... Ох...

Плы-ву, плыву...

Шлепанье. Плеск. Тихо.

Через минуту слева начинают шептаться:

У-ор. У-ор.

Я — твой. Я — твой.

Н-не надо. Н-не надо.

Ир-ра, Ир-ра.

И тут же из-под коряги высовываются две ехидные лягушачьи мордочки и шлепают губами:

Шлы-шишь? Шлы-шишь?

Вот-квак! Вот-квак!

И опять прячутся. И с середины озера доносится веселое: