– Спасибо, солнышко. – Не удержавшись от легкого сюсюканья, отметила, что это очень понравилось ангелу, но все мои мысли были заняты уже совсем другим.

Моим телом, которое сейчас лежало на прозекторском столе и выглядело просто отвратительно. Да, три летних месяца в земле никого не красят. Пусть и не дождливым было лето, но сейчас опознать меня можно было только по зубам и украшениям, которые уже были сняты и лежали в лотке с дезинфицирующим раствором. Спасибо, их я тоже заберу. На мгновение замерев над черным от земли телом, я грустно скривила губы. Всего три месяца… Да что там, всего три дня надо, чтобы из красавицы превратиться в чудовище. Разложение, оно такое… неаппетитное. Покосилась на замершего в углу врача, ухмыльнулась, поймав его затравленный взгляд, и отвернулась, когда он зажмурился и начал шепотом бормотать «Отче наш». Глупый…

Мешок для транспортировки трупов нашелся быстро, еще быстрее мы переложили в него тело, мои практиканты послушно взяли груз… И тут я решила еще слегка «пошутить». Махнула Гене с Димой, чтобы потихоньку шли, а сама вернулась к Самойловскому и воспользовалась его телефоном.

– Слушаю.

Все тот же тон, все тот же голос. Представляться не стала, ласково мурлыкнув:

– Котик, твои людишки начинают меня раздражать.

В трубке повисло молчание, от которого явно исходили недовольные и в то же время озадаченные эмоциональные волны. Я не стала дожидаться, когда он придет в себя, сбросила вызов, кинула телефон на его владельца и поторопилась к выходу. Ребят догнала уже возле забора, который мы преодолели не так быстро, как в первый раз, но все-таки справились с задачей. Первым перепрыгнул Дмитрий, принял из рук Гены бесценный груз, а затем перелезли и мы. Кусок брезента был уже заранее расстелен в багажнике, который оказался маловат как в длину, так и в ширину, так что пришлось отодвигать задние сиденья вперед. Ерунда, не проблема. Внимательным взглядом пройдясь по телу, уложенному по диагонали, я захлопнула багажник, заняла водительское место, причем Гене пришлось сесть рядом. И только хотела повернуть ключ в замке зажигания, как мимо нас на всех парах пронесся черный внедорожник, с натужным визгом шин свернул к моргу, без проблем проскочил заранее поднятый шлагбаум. А дальше я не видела. Неужели сам Мрачнов? Нет, вряд ли. Наверное, ребятки из силовой поддержки. Только поздно, мальчики, меня там уже нет. Ни живой, ни мертвой.

– Где она?! – Он стоял в дверях, прикрыв злые глаза, потому что не желал видеть происходящее.

Один из охранников тихо поскуливал на кушетке, прижимая к себе раздробленную кисть и ожидая, когда до него дойдет очередь. Сейчас медицинская помощь оказывалась Самойловскому со сломанным носом. Второй охранник отделался лишь шишкой на затылке, куда его ударил спутник Святой.

– Ушла. – Мрачнову ответил хмурый охранник морга, внимательно просматривающий запись последних минут. – Они все ушли. Забрали тело и ушли. Машина на камерах не засветилась.

– Стоп! – Приказ был скупым, но жестким, и сотрудник послушно остановил запись, которая прокручивалась уже третий раз. – Что это?

Палец обличительно указал на окровавленную блузку, а взгляд темно-карих, почти черных глаз замер на Самойловском. И этот взгляд не предвещал ничего хорошего тем, кто посмел ослушаться своего хозяина. Испуганно сглотнув, Анатолий Федорович метнул взгляд на охранника, для которого в этот момент существовала лишь его опухшая до невероятных размеров рука.

– Я говорил, что она нужна мне живой? – Вкрадчивым шепотом уточнив свой главный приказ, Мрачнов шагнул в комнату, и в помещении моментально стало тесно.

Самойловский соскочил со стула и попытался оправдаться. Его лицо побагровело от переизбытка эмоций, а голос сорвался на фальцет:

– Да не живая она! Я своими глазами видел ее труп! Я своими глазами видел кровавую дырку в ее груди! Она не может быть живой!

Дождавшись, когда подчиненный замолчит, Мрачнов повторил:

– Я говорил, что она нужна мне живой? А это значит, что вы можете хоть все сдохнуть, но с ее головы не должно упасть ни волоска. Или я недоступно выражаюсь? – Мрачный сделал еще шаг, и Самойловский попятился, не сумев перебороть потусторонний страх от жуткого взгляда начальника. – И даже если она неведомым образом воскресла уже раз, и ее не берут пули, то это не значит, что вы имеете право в нее стрелять только потому, что вам что-то там показалось. Толик, еще одна подобная промашка, и я пересмотрю систему наказания.

Подчиненный яро закивал, торопясь убедить шефа, что все понял и подобного больше не повторится, но Мрачнов уже не смотрел на серого Самойловского. Он вернулся к монитору, вновь запустив видео с самого начала. Вот она замерла у машин, вот подняла голову…

– Стоп.

Вот она. Идеальный кадр.

– Распечатать, скопировать видео и мне на стол.

На пару мгновений задержав взгляд на ее спутниках, Мрачнов недовольно поморщился, а затем отвернулся и стремительно вышел из смотровой. У него были дела поважнее, чем контроль над тем, как латают его провинившихся подчиненных.

Хоронить себя любимую я поехала не на кладбище. Спасибо, я там уже была, и мне там не понравилось. Выбрав направление на любимую березовую рощу, куда я иногда ходила подзаряжаться природной энергией, на выезде из города сбавила скорость, чтобы не пропустить нужный поворот. В какой-то момент в моей голове промелькнула мысль, что со стороны это выглядит дико – везти собственное тело в багажнике, чтобы его похоронить. Но зачем думать об этом, когда надо действовать?

Путь до любимой поляны прошел в молчании. Машину я заглушила метрах в пятидесяти от нужного места, куда можно было попасть только пешком, но практиканты не сказали ни слова против, когда я взяла лопаты, а им кивнула на тело. Дима лишь уточнил, в какую сторону идти, а Гена снял куртку и футболку, видимо, чтобы не испачкать светлые вещи. Я испачкаться не боялась, все равно блузку не починить, так что лишь косо усмехнулась на чистюлю ангела, задержав взгляд на удивительно рельефном теле. А мальчик-то далеко не слабак, по крайней мере, точно знает, что такое спортзал и штанга. Тогда странно, почему драться не умеет. А вот и она, моя поляна.