Пыль и кирпичная крошка забивались в легкие, затрудняя дыхание и вызывая кашель, но винтовая лестница быстро кончилась. Мы оказались в небольшом подвале – четыре на два шага, выхода из которого, казалось, не было. Но была и вторая – скрытая лестница. Доступ к ней находился под крышкой люка, которую скрывал тонкий слой земли. А там уже рукой подать и до первого подземного туннеля.

Едва я получил дом в свою собственность, то сразу озаботился вопросом скрытого отхода. При моей работе это необходимость. Родители были люди богобоязненные и миролюбивые, ни о чем подобном и не думали. Поэтому мне пришлось начать с нуля.

Но все бы ограничилось обычным черным ходом, ведущим на задний двор, если бы случайно мне не попали в руки старые карты этого района. Внимательно их изучив, я заметил, что прямо под домом на небольшой глубине располагается подземный туннель – одно из многих позабытых ныне ответвлений центральной городской сети, построенной еще пару столетий назад, но частично заброшенной, частично обрушившейся, а частично используемой и поныне.

Мне повезло, мой отрезок туннеля выводил прямиком к направляющему участку, проходящему наискосок через весь город. Да, нынешние власти знали о подземном лабиринте, более того, пользовались им в своих целях, а все опасные ходы-выходы давно перегородили решетками. Но все же знающий человек всегда мог найти два-три пути, чтобы выбраться наружу в самых неожиданных местах города.

Мне же сейчас не требовалось даже этого. Все, что я хотел, это убраться подальше от моего разрушенного дома, спастись самому, но в первую очередь – уберечь сестер. Я чувствовал себя виноватым, что втянул их во все это. Великокняжеский же сын находился, признаюсь, на последнем месте в списке приоритетов. Точнее, все же на предпоследнем. Что ни говори, но я все же взялся за это дело, а значит, должен был уберечь его от беды, чего бы это мне ни стоило. Свою бы жизнь я за него отдал, даже если он преступник, заслуживающий наказания, но жизни сестер – никогда.

Я зажег припрятанный мною заранее факел. Стало светлее, уже можно было не опасаться споткнуться в темноте и переломать ноги.

Вилли громко мявкнул в своем ящике, напоминая, что нужно поторопиться. Я пошел первым, поминутно оглядываясь и контролируя группу.

– Придется потерпеть. Лиза, Петра, все в порядке? Ваша светлость, нам предстоит немного прогуляться…

– Позвольте полюбопытствовать, как вас по имени-отчеству?

– Кирилл Бенедиктович Бреннер, – отрекомендовался я, не замедляя шага. – Частный сыщик.

– Не сочтите за грубость, – юный князь старательно подбирал слова, – но давайте в наших сложных реалиях все же обращаться друг к другу менее официально?..

Лиза захихикала. Она всегда страдала общей несдержанностью эмоций.

– Меня можете называть просто – Константин Платонович, – продолжил мой подопечный, подмигнув Лизе. – Все эти чины – они ни к чему.

Ишь какой прыткий, он недаром слыл известным дамским обольстителем. Когда сын великого князя – да так запанибратски – перемигивается с обычной институткой – как уж тут не влюбиться бедной девушке?..

– Что ж, – согласился я с предложением, но решил не переходить невидимую грань, – а меня зовите Бреннер. Это подойдет.

– Лиза!.. Петра! – вежливо представились мои девочки, разве что в книксене не присели, а так, со стороны, учитывая обстоятельства, казались самой любезностью.

Но я-то знал, как они относятся к представителям императорской фамилии. Сестры их ненавидели, не делая исключений. Когда родители девушек погибли в результате несчастного случая, то все их немалое имущество досталось вовсе не дочерям, а ушлым родственникам, и даже прошение на высочайшее имя нисколько не исправило ситуацию. То ли великий князь не удосужился его прочесть, то ли некие высшие интересы оказались важнее, чем девичьи судьбы. Но в результате близняшки оказались на улице безо всяких средств к существованию. Тогда-то я с ними и познакомился волею судеб… Так что, если Костас намеревался охмурить Лизу, ему всячески нужно было скрывать свое происхождение, а никак не выпячивать его.

Шли мы долго, не меньше часа. Я старался уйти как можно дальше от дома. Сейчас, в ночное время, выбираться на улицы я не рискнул. Любой городовой тут же поднимет шум и вызовет полицию, а в сложившихся обстоятельствах я не был уверен, что это нам подходит.

Ящик с котенком Лиза и Петра тащили по очереди, отказавшись от предложения Костаса помочь. Я видел, что княжьему сыну они не доверяют. Мне же было не до котенка, главное – не потеряться в лабиринте туннелей, я постоянно мысленно сверялся с картой, которую некогда старательно заучил, и очень надеялся, что память меня не подводит. Заплутать в подземном лабиринте было легко, а найти выход наружу – невероятно сложно. Но пока мы не потерялись, я узнавал отметки на стенах, служившие ориентиром, и достаточно уверенно мог сказать, под каким именно кварталом мы в этот момент находимся.

Нас никто не преследовал, хотя я прислушивался постоянно, опасаясь, что стрелки бросятся за нами в погоню. Но то ли они не обнаружили секретный ход, то ли не рискнули сунуться вниз, не обладая знаниями о подземных туннелях, – в любом случае за нами не гнались. Чем дальше мы уходили от дома, тем меньше шансов оставалось у наших преследователей.

Еще через полчаса я окончательно уверился в том, что никто за нами не гонится. Кажется, и на этот раз я сумел переиграть таинственных противников и уже дважды спасти жизнь великокняжескому сыну. Вот только мой разрушенный дом – не самая малая цена за подобное. Оставалось лишь надеяться, что великий князь оценит понесенные мной потери и компенсирует все, чего я лишился. Некоторые могут обвинить меня в излишней меркантильности, пришедшей с возрастом, и я с ними не спорю. Они совершенно правы. Когда ты отдал служению Отечеству многие годы, а в итоге остался только с тем, что скопили для тебя за это время небогатые родители, поневоле станешь считать деньги и ценить их. Я и не скрывал: платите сыщику Бреннеру столько, сколько он заслуживает, и сыщик Бреннер сделает все возможное, чтобы вам помочь, но никогда и ни за что сыщик Бреннер не предаст своего нанимателя и не перейдет на сторону того, кто платит больше. Таковы правила жизни сего сыщика, и он им следует неукоснительно.