Я почувствовал, как по моей спине побежали холодные мурашки. Шепотун – это маленький грызун, не больше обыкновенной крысы. Сам по себе он не слишком опасен, но способен молниеносно мимикрировать, так что объект его охоты редко успевает понять, чьей именно жертвой стал. К тому же этих невероятно шустрых тварей нелегко уложить, даже если успеешь заметить. Они могут передвигаться почти со скоростью пули. Кроме того, пепельные шепотуны охотятся стаями по десять–пятнадцать особей.

Поскольку я замыкал наш отряд, то теперь шел, постоянно оглядываясь. Конечно, Сабж предупредит меня, если опасность станет более или менее реальной. Но люди не всегда прислушиваются к голосу разума. (Только не спешите записывать это качество в общий список людских недостатков – как и многое другое в человеке, оно парадоксально – и в зависимости от ситуации может как навредить, так и принести пользу.)

Наконец заросли слева от тропы в очередной раз уступили место стене какого-то дома. Сабж замер, потом повернулся к нам и улыбнулся:

– Мы пришли.

Я осмотрел стену, но ничего особенного не увидел. Буги, по всей видимости, тоже.

– Какого хрена ты нас сюда приволок? – сквозь зубы, еле сдерживаясь, спросила она Сабжа.

– Сейчас сами все увидите.

– Твою мать, парень, ты что, рехнулся? Забыл, где мы сейчас находимся? А если бы сюда сунулся какой-нибудь ублюдок? Мы же тут как в бутылочном горлышке!

– Да ладно вам, – отмахнулся Сабж. – Кустарник непроходим, это мне уже пришлось однажды проверить. Впереди на тропе проход загораживает сонный скальпель. Так что остается только тот путь, которым мы пришли, но возвращаться, кстати, не будем. Если бы за нами поперлось что-то реально серьезное, я бы закрыл дорогу небольшим пожаром, и вы бы справились. К тому же...

– Сабж, сука, – свирепея в свою очередь, зарычал я, – почему ты только сейчас сказал нам про сонный скальпель и этот хренов кустарник?

– Ну... – Проводник растерянно пожал плечами. – Думал, что раз я иду спокойно, то и вам вроде как бояться нечего. Разве не так?

– Да пошел ты! – только и оставалось ответить мне. – Рассказывай, на хрена ты нас сюда притащил?

– Говорю же, – усмехнулся Сабж, вовсе не обидевшись, – сейчас все сами увидите. Девочки, оно того стоит.

В сгустившихся до синевы сумерках узкий коридор между зарослями кустарника и стеной дома казался еще уже. Мне на мгновение показалось, что я уловил боковым зрением какое-то движение справа, но, посмотрев туда, я ничего, кроме густой листвы, не увидел. Однако стоило мне отвернуться, как ощущение возникло снова.

– Сабж, я, кажется, что-то вижу.

– Да, – оборачиваясь ответил Сабж, – это макаби, насекомые. Но они еще не совсем проснулись, так что пока все идет нормально.

Я хотел было ответить, что не вижу в этом ничего нормального, но лицо Проводника вдруг резко выступило в темноте, наливаясь жутким голубым светом. Таким же, как тогда, когда он лечил меня от заразы, которую я подхватил с когтей серого ублюдка.

– Вы готовы к чуду, дети мои? – странным, едва узнаваемым голосом спросил Сабж.

– Если оно будет выглядеть так же хреново, как ты сейчас, то нет, – буркнула Буги.

Сабж неестественно громко расхохотался. И его смех понравился мне еще меньше, чем шевеление в кустах.

– Это уже не имеет значения, – сказал он, отсмеявшись, и положил руки на стену: – Сим-сим, откройся!

Часть стены, о которую он упирался, медленно, с тихим шорохом падающего песка распалась в пыль.

– Вуаля, – устало произнес Сабж, оборачиваясь. Его лицо больше не светилось. – Добро пожаловать в чудо.

Он первым нырнул в брешь, нарушая все правила сталкеров: в норы, в пещеры, в дома, в такие вот бреши в стенах первым обязан входить боец. Но мы с Буги были настолько ошарашены увиденным, что после того, как Сабж скрылся внутри, еще стояли на улице доли секунды (которых в Эпицентре вполне хватило бы, чтобы превратить человека в бесформенный кусок мяса).

– Ты когда-нибудь такое видела? – спросил я.

– Я о таком даже не слышала, – ответила Буги и нырнула в дыру.

Я тут же почувствовал, что остался один. Это ощущение ни с чем не перепутать, разве что с чисто теоретическим представлением о том, что существует вполне определенная, физическая грань между жизнью и смертью. Так вот, я в тот момент стоял как раз на ее условном пунктире. Один в Эпицентре, по крайней мере, один человек – не жилец. Поэтому я поспешно нырнул вслед за Буги.

И тут же оказался в полной, непроницаемой темноте.

Темнота пахла сыростью и затхлостью, но опасной не казалась. Это было странно, потому что постоянное ощущение опасности естественно для Эпицентра. А чувствовать себя в безопасности – необходимо. Так вот тут, в темноте, мне было спокойно. Смущала только почти незаметная, как след от вчерашней занозы, свежесть, идущая от открытого пролома в стене за спиной.