– Кир, ну что ты болтаешь? Шестнадцать лет, а всё ещё ребёнок, – принялась было воспитывать Шав, однако, долго не выдержав менторского тона, звонко рассмеялась – в комнате словно серебряные колокольчики зазвенели.

–Так о чём ты спросить хотел? – она уселась напротив, уютно устроив лицо между изящных ладоней. Кир в который раз залюбовался: чёрные дуги бровей, аккуратный нос, поднятые к вискам большие тёмно-синие глаза, красиво очерченные полные губы. И улыбка, улыбка...

– Шав, ты такая красивая! – выпалил Кир и едва не задохнулся от странного чувства, внезапно заполнившего его. Что-то менялось, он больше не мог любоваться ею с чистым восторгом, ещё недавно заряжавшим его радостью на целый день. Тёмная тоска на миг сжала его в тугом кольце – но Шав, словно почувствовав, провела рукой по его волосам, и наваждение исчезло.

– Спасибо, мой мальчик. Я тоже тебя люблю. Но давай мы обсудим то, что ты хотел, скоро отец вернётся, станет не до того.

– Ах да! Шав, а что ты знаешь о семенах?

– Хм. О семенах я много знаю, тебе ведь известно, кто у нас занимается садом. Что именно тебя интересует?

– Откуда они берутся в почве, если еще не существует видов, способных произвести эти семена? – Кир не без напряжения процитировал вопрос урока.

Она побледнела и легонько прикусила губу. Намотала на палец прядку тёмных густых волос, в замешательстве дернула пару раз (видимо, достаточно ощутимо, потому что непроизвольно поморщилась) и спросила немного охрипшим голосом:

– Кир, а почему у тебя возник такой вопрос?».

Он нетерпеливо выдохнул:

– Да я ж тебе рассказывал, это из сегодняшнего урока! А что не так?

Шав побарабанила аккуратными налакированными ноготками:

– Всё хорошо, милый, всё хорошо. Я тебе вечером отвечу, ладно? В двух словах не расскажешь, а отец вот-вот появится. Поговорим позже, да?

Она порывисто вскочила из-за стола и принялась убирать столовые приборы. Перенесла посуду в рабочую зону, расставила и провела над ней ладонью, активируя молекулярную очистку. Закончив, оглянулась на Кира. Лицо её было слегка встревожено, но она через силу улыбнулась: «Вот же я разиня, чашку твою забыла. Подай, пожалуйста». Кир с готовностью поднялся: «Держи! Шав, а кто такой Шивайни?».

В следующее мгновение несколько звуков слились воедино: грохот разбившейся чашки, сдавленное «ох!» Шав и недовольный возглас отца: «Я дома!».

__________

[1] от анг. «intelligence» – «интеллект» и «mobile» – «передвижной, мобильный».

Глава 2

Аш-Шер в силу своего положения и происхождения был богат и имел доступ к самым современным порталам, но в нечастые минуты, когда заканчивал одно архиважное дело, а второе могло немного подождать, предпочитал пользоваться техническими приспособлениями. Говорил, что ему и на работе чудес предостаточно. В его гараже было пять инмобов, каждый из которых он периодически «выгуливал», чтобы «поршня не ржавели». Какие вообще «поршня» могли быть у трансформеров-симбионтов, напичканных тончайшей электроникой, обладающих развитой сетью нервной системы и зачатками телепатии, Кир понять не мог. Пару лет назад он спросил у обучающей системы, что такое эти самые загадочные «поршня», но умнейшая из умнейших задумалась так надолго, что мальчик предпочёл не рисковать и отправил её на перезагрузку. Видимо, это архаическое выражение отец приволок из каких-нибудь «средних механизированных веков», но уточнять у него Кир не стал. Аш-Шер был так строг и сух в общении, что даже обращение по самому невинному поводу давалось Киру ценой неимоверных усилий. Он мог по пальцам перечесть моменты, когда отец улыбался. Сегодня был явно не тот случай. А тут еще и разбитая чашка...

– Дура безрукая! Хотя бы день, один день ты можешь ничего не разбить, не пролить, не испортить? Бестолочь! – Аш-Шер, похоже, только и ждал повода, чтобы сорваться. Сейчас долго не утихомирится, дело известное. Шав стояла, понурившись, всем своим видом выражая покорность, но Кир знал, что Аш-Шера она не боится. Признаться, ему не нравилось, что умная, мудрая и, с его точки зрения, невероятно красивая Шав подыгрывает отцу, позволяя так с собой обращаться, но он понимал, что другого выхода нет. То, что происходило в доме элоима, касалось только элоима.

– А ну смотри на меня, я с тобой разговариваю! И ты, Кир, смотри, учись, как с ними обращаться! Запомни, сын, это – тварь! Она когда-то была создана помыслом мужчины и для мужчины! Поэтому должна знать своё место, как всякое сотворённое. Когда вещь не выполняет свою функцию мы её что...? Правильно, ремонтируем! А для них лучший ремонт – хорошая порка! Смотри на меня, идиотка! – Аш-Шер распалял себя всё больше, явно желая пустить в ход кулаки. Шав едва заметно вздохнула и подняла взгляд на мужчину. Глаза её смотрели смиренно, но от внимательного Кира не ускользнуло ироничное выражение, мелькнувшее на лице Шав.

– Простите меня, господин, я неловкая и бестолковая, ни на что не пригодная глина, и только Ваша воля удерживает меня в этом прекрасном мире. Я неустанно возношу хвалу Вашему милосердию, позволившему мне увидеть свет, и преклоняюсь перед Вашим терпением, которым я, неблагодарная, постоянно злоупотребляю. Позволено ли мне будет искупить свою вину? – Шав являла собой образец послушания, но при этом странным образом ухитрялась быть хозяйкой положения. Аш-Шер стоял посреди столовой, поддев большими пальцами ремень, и покачивался с носков на пятки. Кир замер – отец мог почуять подвох и пойти в разнос. «Клянусь, я не позволю ему ударить Шав!». Ярость закипела в нём, кровь бросилась в голову, затмевая рассудок. Шав, неизвестно каким чувством уловив происходящие в нём перемены, незаметно встала между сыном и отцом.

Аш-Шер шумно выдохнул и потянул вниз узел тёмно-сиреневого галстука.

– Всё, хватит, надоело. Ты бездарна и тупа, но твоим воспитанием я займусь чуть позже. Иди, подготовь мне релакс-капсулу, хочу расслабиться, у меня был трудный день. Потом я продолжу разговор с тобой. А ты, – он вперил в Кира указательный палец, – хорош возле бабы на кухне отираться, иди учиться! Дополнительное занятие по истории сотворения мира – потом ответишь мне от и до и попробуй только запнись хоть где, сам знаешь, что будет!