«Солнце земли Суздальской», о чем мы уже говорили выше, — это не простая поэтическая фигура речи. Это признание прижизненной святости Александра Невского, признание особого о нем Божиего смотрения в путях Святой Руси. Житие князя составлено его современником, чувствовавшим эту святость, опытно и честно донесшим это знание потомкам! Мы можем сделать смелое предположение о том, что только очевидной и безусловной святостью князя мы можем объяснить вообще-то малообъяснимый переход сына хана Батыя Сартака в христианство и его дружбу с князем Александром, о которой свидетельствуют источники, с которыми согласны многие видные историки и исследователи. Справедливости ради отметим, что некоторые источники отрицают истинный переход Сартака в христианство. Путешественник Марко Поло вообще отрицал этот факт, одновременно сообщая, что Сартак покровительствовал православным христианам.

Я думаю, многие согласятся, что для язычника очевидность святости проявляется прежде всего во внешней материальной успешности. О какой успешности в отношении Александра можно говорить, когда вся его страна лежала в развалинах, сожженная и полоненная отцом Сартака Батыем? И тем не менее Сартак, под влиянием князя, если лично и не принимает православия, то определенным образом становится защитником православных людей, живущих вынужденно в Орде. За это покровительство, насколько нам известно, Сартак не подвергался со стороны отца репрессиям. Вспомним, что за проповедь христианства в среде менее кровожадных язычников многие проповедники были убиты и причислены к мученикам за веру. Может быть, это поможет нам оценить высоту проповеднического подвига Александра в Орде, защищавшего веру перед сыном хана Батыя?!

Может быть, в исповедническом подвиге в Орде и состоял один из главных подвигов князя Александра, ставших истинным фундаментом Московского царства — Третьего Рима.

Собственно говоря, из подвига исповедничества, из «выбора веры» Александром Невским он и родился! Еще и еще раз отметим, что в определенном смысле выбор веры князем Александром заметно отличался от действительно сделанного выбора его предка — князя Владимира Святославича. Тогда, при Владимире, оплот православия — Византия была в зените славы и могущества. Это была не просто самая передовая держава человеческой цивилизации того времени, это была сама цивилизация, для которой остальной мир был лишь ее периферией. И выбор веры князем Владимиром во многом был обусловлен этой мощью и видимой, даже для язычника, Благодатью, которая почивает на этой великолепной державе. При Александре Византия уже не могла соблазнить никого внешним блеском своего величия, которого не было. А было лишь политическое унижение, выразившееся в виде утраты своей священной столицы — Константинополя!

Мы можем смело утверждать, что в тот момент князь Александр прекрасно осознавал ту всемирную роль Руси в деле хранения православной веры, которую он предопределил своим выбором. Оставалось главное — сохранить единственного носителя этой веры — русский народ не как некую абстракцию, химеру «вавилонскую» из смешения рас и языков, для которых вера была бы лишь имперской скрепой, государственно обязательным мировоззрением, но как уникальную историческую личность, с неповторимым этническим лицом, для которого православие было и оставалось сутью его внутреннего духовного бытия, стержнем его жизни, частной, политической, культурной.

Сосудом хранения святыни веры должен был оставаться русский народ, пронизанный единым духом, объединенный не только единым телом, но и единой душой, единым психологическим строем, который и предопределил его выбор в пользу православия при Владимире Святославиче и укрепил в момент наибольшей национальной опасности для самого бытия его в истории, при Александре Невском. Сохранение этого народа на холодном ветру безжалостного века и стало делом жизни святого Александра.

Александр Невский стал достоянием нашей национальной мифологии в том смысле, что он есть духовный фокус, сердцевина нашей национальной жизни и отечественной истории, одновременно являясь подлинно живым соборным членом нашей Церкви, к которой принадлежим и мы, современные православные люди. И в этом смысле Александр Ярославич не только принадлежит нашей истории, нашему национальному мифу — он наш живой соотечественник и живет вместе с нами в том таинственном времени, в котором все мы живем в Церкви.

Завет отходящего ко Господу московского князя Симеона Гордого своим наследникам, звучащий следующим образом: «Дабы свеча Рода не угасла!», есть, по сути, главный политический и духовный завет, данный еще Александром Невским своим потомкам, который остается призывом и к нам, современникам.

Нам не всегда возможно правильно понять наших предков в силу того, что мы живем в совершенно другой политической реальности, которую можно охарактеризовать как дьявольскую насмешку над священными основами истинной русской государственности. Поэтому Александра Невского нельзя сравнить ни с чем, что нас сейчас окружает в современном мире. Понимание его личности превосходит возможности современной рациональной науки, которая вынуждена оперировать тем инструментарием, который ей предоставляет эпоха. А инструментарий этот несет на себе все язвы, все несовершенства нашего времени, предельно рационалистичного, уплотненно материального и предельно примитивного в силу вышеперечисленных причин.

Чтобы определить масштаб и роль исторического государственного деятеля, необходимо понять ту реальность, которая нас окружает. Нам необходимо дать оценку нашей современной государственности, чтобы понять, чем была истинная государственность в исторической России, которую мы потеряли. Непонимание этого ведет к тому, что даже благие намерения увековечивания памяти князя могут привести к прямо противоположным результатам или чреваты тем, что панегирики могут обернуться глумлением.

Некоторые, в целях военно-патриотической пропаганды, предлагают сделать из Александра Невского своего рода лейбл, узнаваемый бренд для молодежи, для чего планируется создать «традиционный» набор современной сувенирной мишуры, разместив его на майках, бейсболках, постерах и фантиках от жвачки, на матрешках, наконец. Такие предложения приходилось слышать от лиц, занимающих немалые посты в нашем государстве и даже Церкви. Этим мы сами себя осуждаем. Все наше сознание, насквозь рыночное, экономически обусловленное, становится набором примитивных посылов, ведущих подспудно к одному и тому же: все, что нами ни делается в любом направлении деятельности, по нашей же убогой мысли должно иметь товарный вид и быть ликвидным. Только в этом направлении и прикладываются настоящие усилия. Нажива — вот двигатель современной мысли. И что самое страшное, только на этом пути прибыльного предприятия мы наивно ожидаем истинного познания современниками святости наших князей и подвижников, святости и трагизма всей нашей истории.

Любая попытка даже не разменять образ святого на фантики, а просто вынести образ святого Александра из Церкви, свести его с иконы на полотно исторического портрета уже приведет к невосполнимым утратам в понимании этого образа. Невский есть неотъемлемая часть нашей веры, нашей духовной жизни и может быть в полноте понят как исторический феномен только через призму церковного постижения образа святого. Иными словами, именно Житие дает нам истинный портрет Александра Невского, а не летописные своды и поздние пересказы историков.