Во-вторых, наличие значительной меры свободы от ежедневного, изнурительного и необходимого для выживания физического труда.

В-третьих, способность удивляться и как результат, стремление донести свое удивление до другого.

В мире, где известны рецепты от всех проблем, где бытие Человека направленно на физическое выживание, где все что происходит измерено, взвешено и определено - философии нет и не может быть.

В среде охотников и собирателей, когда любая неясность, это неминуемая смерть. Когда каждый день идет борьба за жизнь, удивление - это неминуемое замедление реакции, притупление восприятия физических шумов, а значит опять-таки смерть. В такой среде рождение философии вещь не мыслимая. Также, мало возможна философия вне письменности, правда в силу иных причин. В таких не письменных культурах трудно осуществим процесс передачи удивления, отсутствует опыт сравнения в связке "Тогда-Сейчас". Одним словом, Философия может появится в культурах, имеющих письменность, обладающих возможностями дать определенному кругу лиц свободу от борьбы за свою жизнь, свободу от ежедневной борьбы за минимальное количество пищи. Ну и конечно, уровень письменности должен вырасти в таких культурах до статуса литературы (а не банальных хозяйственных записей). Статус литературы - это наглядное, легко определяемое исследователем мерило способности удивляться и удивлять других. Дело за малым, наложить предложенную сетку на известные нам культуры древности и определить, которая из них попадает под все три условия (с сопутствующими комментариями), а, следовательно, теоретически могла обладать протософским знанием. К таковому типу культуры при тщательном размышлении следует отнести:

• Египет (с первой трети III-го тыс. до н.э.).

• Культуры Месопотамии.

– Шумеро-вавилонская (с середины III-го тыс. до н.э.);

– Хатти (с начала II-го тыс. до н.э.);

– Ассирия (с середины II-го тыс. до н.э.).

• Восточное Средиземноморье.

– Сирия (с конца II-го тыс. до н.э.)

– Палестина (с конца II-го тыс. до н.э.)

– Финикия (с конца II-го тыс. до н.э.)

– Иония (с начала I-го тыс. до н.э.)

• Иран (с начала I-го тыс. до н.э.)

• Индия

– Хараппа и Мохенджо-Даро (с середины III-го тыс. до н.э.)

– Ведийская цивилизация Индии (с конца II-го тыс. до н.э.)

• Китай (с середины II-го тыс. до н.э.)

Не учтенные культуры и архаические сообщества (Япония, культуры арабо-мусульманского мира, Тибет, Россия) пришли на арену истории уже имея опыт предшественников, компендиумы шедевральных философских текстов и практик. В этом смысле значительную часть их философских традиций следует по факту их рождения считать - вторичными. Еще раз отмечу, всегда по факту рождения, но отнюдь не всегда по глубине мысли, живости изложения и степени влияния на эпоху.

В предложенном списке указана дата, когда исследователь смеет надеяться увидеть факты, свидетельствующие о конкретной форме протософии. Не стоит считать эти даты - началом культуры в целом. Эти два феномена: культура и протософия, безусловно взаимосвязаны, но очень и очень однобоко. Вне культуры - протософия не мыслима, а вот сама культура может прекрасно обойтись и без протософии. Мы еще увидим, как многие протософии едва проклюнувшись тут же исчезали, а культуры жили и цвели долгие столетия после их смерти. Но не раз отметим и удивительный феномен. Культура исчезла, разрушена, забыта, а вот ее протософия бережно и заботливо была сохранена соседями (завоевателями) и продолжала жить в культурах иных цивилизаций, этносов, эпох.

Какие же проблемы встают перед исследователем протософии Востока? А они должны быть весьма и весьма значительными. Ведь если б не было трудностей и препятствий, то звучал был слитный хор исследователей-единомышленников одинаково толкующих этот этап. Но хора нет. Отдельные сильные голоса раздаются, но слитностью и согласием они не отличаются.

Первичная трудность, на первый взгляд, смешна и восхитительно абсурдна. Сформулируем ее следующим образом: "Историки не желают быть философами, а философы не могут быть историками". Другими словами, историки накопили обширный багаж знаний по интересующим нас культурам, он получил очень тщательное, талантливое, нередко гениальное прочтение. Правда, лишь в рамках компетенции истории, социологии, политологии, юриспруденции, экономики, искусствоведения, лингвистики, антропологии, культурологии. Но вот философского прочтения - нет. Отдельные аспекты, поднятые редкими отечественными и зарубежными авторами в силу их конспективности, спорадичности, отсутствия пролонгации и школ учеников - не в счет. И очень часто получается так, стокогда профессионал высочайшего класса, профессионал египтолог или синолог обозначает некое явление культуры как философское - на самом деле оно оказывается нечто иным, нежели философией. Ведь для него философия - это не более чем аббревиатура, несколько строк энциклопедии. Несколько строк просто взятых для своих нужд профессионалом от арабистики или индологии. За этими строками у профессионала не стоит аргументация и системный анализ, а всего лишь мерцает сжатая, энциклопедически краткая, тезисная информация. Философы в свою очередь с трудом разбираются в нюансах датировки артефактов, не понимают структуры такого сложного явления как "Закрытый археологический комплекс", смутно представляют себе, что такое "Исторический источник", весьма небрежны в деталях и уж очень фантазийны в интерпретации спорных исторических фактов. Так, например, коллеги-философы тотально отрицают существовании в Вавилоне протософии, совершенно не принимая во внимание значительности вавилонской литературы .

Эта трудность не характерный недостаток отдельного исследователя, а проблема объективная, и в полной мере, вероятно, совершенно не преодолимая. Ибо даже при самом большом и блистательном таланте ты не сможешь быть специалистом во всех эпохах, во всех культурах, во всех периодах истории Востока. А значит ты неизбежно продемонстрируешь в своем тексте собственный непрофессионализм в отдельных областях знания или исторических периодах. После этого, опять-таки, неизбежно попадешь под огонь критики, критики вполне справедливой, обоснованной и от этого еще более не переносимой твоим самолюбием. Но преодолевать трудность всё-таки надо. Преодолеть - нельзя, но преодолевать необходимо. Как это сделать? Очень "просто". Расширяя свой кругозор, погружаясь в исторические "мелочи", пестуя свою философскую методику, сглаживая углы своего очевидного невежества и терпеливо учась на тех справедливых попреках пусть и узких, но талантливых и знающих экспертов.

Стоит отметить, что в таких условиях редко кто считает возможным осуществлять широкие обобщения, проводить параллели, отслеживать концептуальное развитие и становление философии в масштабах всей Евразии в течении нескольких тысячелетий. От того то наши теоретические знания в протософии скудны. Скудны при наличии роскошного фактологического материала, но материала "спрятанного" в узкоспециализированных изданиях для профильных экспертов.

Вторичная трудность. Философская мысль обязана быть зафиксирована в тексте, причем не устном, а письменном (выше мы это уже обсуждали). Только в таком случае возможна ее передача и научение ей на протяжении веков, а не жизни пары поколений. В противном случае, неизбежно искажение мысли, ее трансформация в миф, легенду, анекдот и, наконец, забвение уже через каких ни будь 500-700 лет. Эти то тексты и должны стать предметом философского анатомирования и изучения эпохи протософии. Но много ли таких записей мы имеем? С точки зрения обывателя наше знание о первых философах и протофилософах - это фактически истина из первых рук, чуть ли не рукописи самого Будды, Фалеса или Конфуция. Но это не так.

• Первые записи известных нам философов древности (которые абсолютно точно определяются как философские или протофилософские идеи) это тексты середины I тыс. до н.э., а то и вообще середины нашей уже эры. Причем частенько это отдельные фрагменты у более поздних авторов. Так, например, у Аристотеля (IV в.до н.э.) имеются отдельные цитаты из трудов Фалеса (VI в. до н.э.) на физическом носителе IX-X в. н. э. Иными словами Фалес нечто написал, но этот текст был утерян. Спустя два века после смерти Фалеса, Аристотель нечто прочитал (либо текст Фалеса, либо позднейшую копию с его книги, либо цитаты Фалеса у третьего автора - не известно) и процитировал из прочитанного нечто. Спустя 10 веков (одна тысяча лет!), после сотен переписок от руки этого нечто, появился текст, который мы можем пощупать и увидеть в оригинале. Авторство получившегося текстуального нечто мы приписываем Аристотелю (часто ошибаемся, часто неправильно переводим, путаем последовательность строк и т.п.). И вот после всех этих мытарств на основании цитаты из этого текстуального нечто о Фалесе мы реконструируем совершенно нам неизвестную философию Фалеса 26 вековой давности. Сверяя верность реконструкции из других текстуальных нечто, авторство которых приписывается или Диогену Лаэртскому или иному философу, который в, принципе, повторил путь текстуального нечто вроде бы как Аристотеля. Так насколько же точно мы можем судить об основателе эллинской философии Фалесе? Очень неточно и очень приблизительно. Можно ли в таких условиях датировать факт рождения философии? Очень приблизительно с массой оговорок и бесконечными перепроверками.