Она взяла волшебную погремушку, позвенела ею в последний раз, тихо отвязала ее, потом бросила через открытое окно в море…

Любовники не могли ни жить, ни умереть друг без друга. Жить им в разлуке было ни жизнь, ни смерть, но то и другое вместе.

Тристан хотел бежать от своего горя, носясь по морям, островам и странам. Снова увидел он свою страну Лоонуа, где Роальд Твердое Слово встретил своего сына со слезами нежности. Но, не будучи в состоянии жить в его земле, Тристан отправился по герцогствам и королевствам, ища приключений: из Лоонуа — к фризам, от фризов — в Гавуа, из Германии — в Испанию. Служил он многим государям и совершил много подвигов, но в течение двух лет не было ему никакой вести из Корнуэльса — ни друга, ни послания.

Тогда он подумал, что Изольда разлюбила его и забыла.

И вот случилось однажды, что, странствуя вдвоем с Горвеналом, прибыли они в Бретань…

На третий день, около полудня, они подъехали к холму, на котором возвышалась старая часовня и рядом с ней жилище отшельника. На отшельнике не было тканой одежды; он носил козлиную шкуру с лоскутьями шерсти на спине…

После ужина, когда смерклось и они уселись около огня, Тристан спросил, что это за разоренная страна.

— Почтенный сеньер, — сказал отшельник, — эта страна — Бретань, и владеет ею герцог Гоэль. Страна эта была некогда богата пастбищами и пашнями: здесь были мельницы, там яблони, фермы. Но граф Риоль Нантский произвел это опустошение: его фуражиры всё предали огню и разграбили. Люди его надолго разбогатели. Уж такова война.

— Брат, — сказал Тристан, — почему же граф Риоль так разорил вашего государя Гоэля?

— Я вам поведаю, сеньер, причину войны. Надо вам знать, что Риоль был вассалом герцога Гоэля, а у герцога есть дочь, прекраснейшая из всех принцесс; ее-то захотел взять в жены граф Риоль, но отец отказался отдать ее вассалу, и граф Риоль попытался захватить ее силой. Много людей погибло из-за этой ссоры…

Наутро, когда отшельник помолился и они подкрепились хлебом из ячменя с пеплом, Тристан попрощался с почтенным мужем и направился в Карэ.

Остановившись у плотных стен, он увидел толпу людей, стоявших дозором на дороге, и спросил, где герцог. Гоэль был среди них с сыном своим Каэрдином. Он сказал, кто он такой, и Тристан обратился к нему:

— Я Тристан, король Лоонуа; Марк, король Корнуэльса, мне дядя. Я узнал, сеньер, что ваши вассалы притесняют вас, и пришел предложить вам свои услуги…

Они приняли его с почетом. Каэрдин показал своему гостю крепкие стены, главную башню и вокруг нее другие, деревянные укрепления, хорошо защищенные оградой; в них скрывались в засаде стрелки. С зубчатых стен он показал ему на равнины вдали, палатки и шатры графа Риоля. Когда они возвратились к порогу замка, Каэрдин сказал Тристану:

— Теперь, дорогой мой, поднимемся в залу, где находятся моя мать и сестра.

Взявшись за руки, оба вошли в женский покой. Мать и дочь, сидя на ковре, вышивали золотом по английской ткани и пели песню про то, как красавица Доэта, сидя под белым терновником, ждет не дождется своего возлюбленного Доона, который так медлит прийти. Тристан поклонился им, они ему. Затем оба рыцаря уселись возле них. Каэрдин показал на епитрахиль, которую вышивала его мать, и сказал:

— Смотри, дорогой друг Тристан, какая искусница моя мать, как она умеет украшать епитрахили и ризы, чтобы потом принести их в дар бедным монастырям! Как быстро руки моей сестры продевают золотые нити в эту белую ткань! Тебя, сестрица, по нраву прозвали Изольдой белорукой!

Услышав, что ее зовут Изольдой, Тристан улыбнулся и посмотрел на нее нежнее…

Однажды утром, чуть только занялась заря, дозорный спешно спустился с башни и побежал по залам с криком:

— Сеньеры, вы заспались! Риоль идет на приступ!..

Любо было тогда посмотреть на груды убитых коней и раненых бойцов, на удары, наносимые юными рыцарями, на траву, обагрявшуюся, где только они появлялись, кровью.

…Граф Риоль помчался против Каэрдина, но Тристан преградил ему путь. Они сшиблись, и копье Тристана сломалось в его руках, меж тем как копье Риоля, ударившись в нагрудник Тристанова коня, пробило его, глубоко вонзилось в тело, и конь пал мертвым на поляне. Тристан сразу вскочил на ноги и, размахивая сверкающим мечом, крикнул:

— Трус! Позорная смерть тому, кто ранит коня, оставив в живых его хозяина! Живым ты отсюда не уйдешь!

— Сдается мне, что ты лжешь! — ответил Риоль, направляя на него своего коня.

Но Тристан уклонился от удара и, подняв руку, с такой силой хватил мечом по шлему Риоля, что своротил его обруч и отбил наносник. Меч, скользнув по плечу рыцаря, угодил в бок его коня, который, в свою очередь, зашатался и пал. Риолю удалось выпутаться; он поднялся, и оба, пешие, с пробитыми и рассеченными щитами, с порванными кольчугами, яростно накинулись друг на друга. Наконец Тристан ударил противника по карбункулу его шлема. Обруч подался; удар был такой сильный, что граф упал на колени и ладони.

— Вставай, коли можешь, боец! — крикнул ему Тристан. — В недобрый час явился ты на это поле: тебе придется умереть!

Риоль поднялся с земли, но Тристан снова сшиб его ударом, который рассек его шлем, разрубил тулью и обнажил череп. Риоль взмолился о пощаде, и Тристан принял от него меч…

Когда победители возвратились в Карэ, Каэрдин сказал своему отцу:

— Сеньер, позови Тристана и удержи его при себе. Нет лучше него рыцаря, а твоя страна нуждается в бойце, исполненном такой доблести.