— Боже мой, ужели это вы, жизнь моя? А где фра Лоренцо? Почему вы не уносите меня подальше от этой могилы? Ради бога, бежим скорее отсюда!

Ромео, увидев, что Джульетта открыла глаза и заговорила, убедившись воочию, что она жива, ощутил в одно и то же время радость и невыразимую скорбь и, обливаясь слезами и прижимая к груди свою дорогую жену, сказал:

— О жизнь моей жизни и душа моего тела, может ли быть на свете человек счастливее меня в эту минуту, когда я держу вас в своих объятиях, живую и здоровую, будучи твердо уверен, что вы скончались? Но чья мука может сравниться с моей и чье наказание может быть суровее моего теперь, когда я чувствую, что пришел конец печальным дням моим и жизнь моя угасает, а я больше чем когда-либо мог бы наслаждаться жизнью. Мне осталось прожить на свете лишь полчаса, и это все. Разве сочетались когда-либо в одном человеке столь безумная радость и бесконечная скорбь, как во мне в этот миг? Я счастлив безмерно и полон радости, что неожиданно вижу вас, нежная моя супруга, живой, вас, которую считал мертвой и так горько оплакивал. Но я чувствую бесконечную скорбь и муку, которой нет равной, зная, что мне уже не придется видеть вас, слышать ваш голос и проводить с вами время, наслаждаясь вашим обществом, столь для меня желанным. Поистине радость видеть вас превосходит тоску, что меня терзает; однако близится час, когда мы должны навеки расстаться: я молю всевышнего, чтобы те годы, которые он отнимает у моей несчастной юности, он прибавил к вашим и вам дозволено было бы долго и счастливо жить, я же ощущаю, что жизнь моя уходит.

Джульетта, слушая то, что говорил ей Ромео, совсем почти очнувшись от сна, сказала ему:

— Что это за слова, синьор мой, что вы произносите? Хорошо же ваше утешение! Что же, вы приехали из Мантуи, чтобы сообщить мне столь приятную новость? Что с вами?

Тогда несчастный Ромео поведал ей, что выпил яд.

— О, горе мне, горе! — воскликнула Джульетта. — Что слышу я! О я, горемычная! Значит, фра Лоренцо ничего не сообщил вам о том, что мы с ним порешили. Он же мне обещал, что напишет вам обо всем.

Тогда безутешная молодая женщина, полная горькой скорби, рыдая, почти обезумев от отчаяния, рассказала подробно, как она и падре решили уберечь ее от мужа, которого отец прочил ей. После этих слов скорбь Ромео стала еще безмерней…

…Бедняжка Джульетта, страдая более всякой иной женщины, предаваясь безмерному отчаянию, наконец сказала Ромео:

— Богу не было угодно, чтобы мы жили вместе, пусть же он позволит мне умереть и быть похороненной вместе с вами. Знайте же (да исполнится воля его!), отныне я никогда с вами не расстанусь.

Ромео снова сжал Джульетту в объятиях и ласково стал умолять, чтобы она не горевала и не думала о смерти, а лишь о жизни, ибо он отойдет в иной мир успокоенный, если будет знать, что она жива, и еще много, много слов говорил ей. Постепенно он стал слабеть, взгляд его затуманился, и силы стали его оставлять. Он не мог уже держаться на ногах, опустился на землю, печально глядя в лицо своей страдающей супруге, и прошептал:

— Увы, жизнь моя, я умираю…

Фра Лоренцо по какой-то причине не хотел перенести Джульетту в келью в ту ночь, когда ее похоронили. На следующую ночь, видя, что Ромео не появляется, он взял преданного монаха и нужные инструменты, чтобы открыть гробницу, и подошел к ней в тот момент, когда Ромео расставался с жизнью…

Как велико и невыносимо было горе безутешной супруги, у меня не хватит мужества вам рассказать, но тот, кто сам поистине любит, пусть подумает об этом и представит себе столь ужасающее зрелище. Она отчаянно убивалась, бесконечно проливая слезы, напрасно призывая любимое имя, потом в великой скорби упала на бездыханное тело мужа и долгое время оставалась недвижимой. Падре и Пьетро, опечаленные сверх всякой меры, делали все возможное, чтобы привести ее в чувство. Придя в себя и ломая руки, Джульетта дала волю своим слезам и столько их пролила, сколько не выпадало на долю ни одной женщине; целуя мертвое лицо Ромео, она сказала:

— О сладчайший приют моих мыслей, сколько радостей я испила с тобой, мой единственный и дорогой супруг, сколько горечи таилось в твоей сладости! Ты в цвете твоей прекрасной молодости закончил свой путь, не думая о жизни, которой все так дорожат. Ты захотел умереть в ту пору, когда другие наслаждаются жизнью, и подошел к той черте, к которой рано или поздно подойдут все. Ты, повелитель мой, пришел закончить свои дни на могиле той, что любила тебя превыше всего, добровольно решив похоронить себя рядом с ней, считая ее мертвой… Синьор мой, я иду за тобой, я ощущаю тебя, я вижу тебя и знаю, что ты ждешь моего прихода. Не бойся, синьор мой, что я останусь здесь без тебя. Жизнь моя без тебя была бы ужасной, самой страшной смертью, какую только можно вообразить. Итак, дорогой супруг, я иду к тебе, чтобы уж больше никогда не разлучаться. Да и с кем еще я могла бы уйти из этой жалкой и тягостной жизни, если самое радостное для меня — это следовать за тобой? Разумеется, ни с кем…

Тогда фра Лоренцо сказал ей:

— Дочь моя, случилось то, что было суждено. Если бы наши слезы могли воскресить Ромео, мы изошли бы слезами, чтобы помочь ему; но пути к его спасению нет. Успокойся же и вернись к жизни. Если же ты не хочешь возвращаться домой, дай мне согласие, и я устрою тебя в святом монастыре, где ты будешь служить господу богу и возносить молитвы за душу твоего Ромео.

Джульетта не хотела слышать его речей, но настаивала на своем жестоком решении и все сетовала, что она не может отдать свою жалкую жизнь за жизнь Ромео, твердо решив умереть. Дыхание ее стеснилось, она легла в могилу рядом с Ромео и, не произнеся ни слова, скончалась.

Тем временем как два монаха и Пьетро понапрасну хлопотали вокруг мертвой Джульетты, полагая, что она лишилась чувств, стража, проходившая случайно мимо, увидя свет в гробнице, прибежала туда. Она взяла монахов и Пьетро и, услышав печальную весть о несчастных влюбленных, оставив монахов под надежной охраной, отвела Пьетро к синьору Бартоломео, сообщив ему, каким образом его захватили.

Синьор Бартоломео велел подробно ему рассказать историю двух влюбленных, и, когда забрезжил день, он поднялся и выразил желание увидеть оба трупа.