Его пальцы прошлись по вышивке. Она не часто прибегала к рукоделию при создании, но это изделие призывало к этому. Никаких драгоценностей, только крупным планом белые клыки и зеленые глаза.

Его рука потянулась к другой перчатке для волос. Это была сделана для женщины. У нее перехватило дыхание. Единственная вещь, которую она создала, не зная для кого она предназначена. Ее сердце быстро застучало. Ее дар никогда не подводил ее; не считая серебреного ключа для матери Кэла. Всегда искусство говорило ей о будущем владельце. Иногда изделие покупалось в подарок, но она все равно сердцем знала, кто будет его носить. Кроме этой. Она вырезала крошечный топаз, чтобы сделать глаз кошки, как будто показать, что животное было нечто большее, чем просто зверь, которым видела только себя. Он вернулся к черному леопарду и достал его с витрины.

***

Дмитрий изучал перчатку для волос. Его первой мыслью было выбрать что-то для матери. Но черная перчатка для волос с леопардом привлекла его внимание. Он мог пользоваться одной. Когда он лазит по деревьям в обличии человека, было бы неплохо иметь что-то, чтобы держать волосы собранными. И вторая. Белая. Они рядом. Два изделия очень похожи, и все же такие разные. Белый против черного. Женская и мужская. Одна, темная и загадочная, напоминала его самого, как он себя чувствовал, находясь в квартире Хейли. Вторая же заставила его думать об Хейли. Она не была обращающейся. И все же было что-то другое в маленькой кошке вышитой на белой коже, что заставляло его думать о маленьком ювелире. Он вернулся к черному леопарду и достал его с витрины.

Его пальцы ласкали рельеф кожи, исследуя тяжелую застежку. Чувство правильности возникло в его груди. Это было идеально. Он снял и второе изделие и услышал, как ахнула Хейли. Когда он обернулся, ее голубые глаза казались очень большими на ее бледном лице. Он сверкнул улыбкой и она кивнула.

— Эти два, — сказал он и протянул ей кожаный перчатки для волос.

— Что заставило выбрать их? — спросила она, надеясь, что ее голос не был напряженным.

Дмитрий поднял голову и пожал плечами.

— Они выбрали меня.

Она еще побледнела, прежде чем пойти к регистру. Она выписала квитанцию на небольшом прилавке. Напротив первого она написала «Леопард» и указала «бесплатно». Он предположил, что каждому изделию она дала имя, чтобы упорядочить свои записи. На второй строке дрожащей рукой она написала «Свадьба». В цене она написала «Оплачено». Она сорвала квитанцию, положив оба изделия и листок в небольшую сумку.

Когда она передавала ему пакет, ее рука дрожала. Ее взгляд встретился с его.

— Бесплатно, — пробормотала она.

— Я думал, ты сказала, что сделаешь 50 % скидку? — то, как она смотрела на него, заставило его нервничать. Ранее он чувствовал ее возбуждение. Словно кулаком в живот, ему перехватило дыхание. Ему пришлось смотреть на драгоценности в попытке обуздать его ответное возбуждение. Он снова вдохнул, просто чтобы убедиться. Страх и замешательство исходили от нее. Он нахмурился, беря пакет.

— Я передумала. Оба бесплатно, — она вытерла руки о юбку. Она обернулась к счетчику. — И что тебя привело сюда? Я знаю, что ты здесь не ради кожаных перчаток для волос.

— Ты не можешь большую часть жизнь раздавать свой товар.

Ее руки замерли. Достаточно долго, чтобы он заметил ее нерешительность, прежде чем вернуться к заполнению бизнес-карты рядом с регистром.

— Ничего. Я отмечу подарки в бюджете.

Ее пальцы выпрямились и снова и снова складывали карточки.

— Что происходит, Хейли? — он схватил ее руку. В мгновенье, когда их кожа соприкоснулась, похоть, которую он думал, что обуздал, вновь возникла. Его кот мурлыкал, умоляя потереться об нее, отмечая своим запахом. Глаза сфокусировались на ней, а она снова замерла. В этот раз он наклонился вперед, вдыхая. Он отметил ее женское возбуждение и подавил желание замурлыкать.

— Ничего, просто навожу порядок, — она достала тряпку из-под прилавка и начала протирать стеклянные витрины, окружающие их.

Он должен коснуться ее. Попробовать ее. Приручить ее. Это было не просто желание, а острая необходимость. Его кровь вскипала, ощущая голод по ее телу. Такому мягкому. Женскому. Он подошел ближе, останавливая ее руку. Мурашки пробежались по предплечьям. Словно усы у леопарда, волосы на всем его теле были одинаково чувствительны, так что тепло и строение ее тела пробрали его до костей.

— Не стоит убегать, кошечка. Я не кусаюсь, — он не мог остановиться. Он приближался, захватив ее плен между витрин. Что бы ни овладело им, это лишило его остатков контроля над собственными желаниями, и он наклонился, чтобы испробовать ее.

— Больше.

Она не отступала. Вместо этого она подняла подбородок, чтобы встретить его губы. Когда их губы встретились, искры тепла воспламенились, пробегая по его телу. Давление ее губ дразнило его, и он слегка прикусил ее нижнюю губу, улыбаясь, когда она ахнула. Он коснулся языком ее языка и застонал от чувствительной сладости ее вкуса. Он хотел схватить ее и прижать к стене, хотя продолжал нежно целовать ее. Голод снова напомнил о себе, желая потереться об нее, отметить своим запахом. Два естества боролись в нем, человек и зверь, а он потерял себя в ней.