и всё сойдет с основ...

Но стыли синие снега

на спинах ледников.

Казались пропасти игрой

горячечной мечты,

смыкались там гора с горой

в бескрайние хребты.

Лепились сёла, точно мох,

убоги и тесны,

и реки брали мир врасплох,

срываясь с крутизны.

Наш самолёт бросало в дрожь

над безднами лететь.

И я подумал: вот где ложь

не сможет уцелеть!

1977

КЛЮЧ

В расселине, искромсанной ветрами,

где только мох, а дальше - пики круч,

как раной, укрываемой горами,

вне времени струится чистый ключ.

Он недоступен людям и не тронут

ничьим дыханьем. Свят и одинок.

Лишь камни иногда обвалом стонут,

храня от нас неведомый исток.

1977

ЭДЕЛЬВЕЙС

Где туманы дремлют и поныне,

порожденьем недоступных мест

рос цветок прекрасный на вершине,

нежно называясь: эдельвейс.

С высотой небес устав бороться,

пролетал орёл к исходу дня

там, где эдельвейс тянулся к солнцу,

головы бесстрашно не клоня.

Так и жил бы он, ничьей рукою

не встревожен, так же свеж и чист,

но однажды в этот край покоя

вторгся, страх презревший, альпинист.

Лез по скалам он, как по ступеням,

и вершин без счёта покорил,

чужд был сожаленьям и сомненьям,

и цветистых слов не говорил.

Тот, кому победы мало значат,

сделал на вершину первый шаг

и сорвал цветок, как приз удачи,

а потом впихнул его в рюкзак.

И — назад, свою развеяв скуку,

покоряя дальше белый свет.

но тому, кто поднимает руку

на красу Земли, спасенья нет.

Зашатался камень под рукою,

задрожал и канул свод небес.

Покоритель спит в краю покоя,

рядом с ним увядший эдельвейс.

Что ж, на свете всякое бывает, —

погибают люди там и тут...

Горы боль свою не забывают,

эдельвейсы снова прорастут.

1977

ПРИВАЛ У ВЕРШИНЫ

Наша палатка — спрятаться где бы! —

снежного склона синий цветок.

Вниз — редколесье, вверх — только небо,

запад в закате, в тучах восток.

Ночь на пороге. Греем консервы.

Булькает чайник талой воды.

Что-то такое трогает нервы, —

то-ли надежды, то-ли беды.

Чахлый костёрик — наше богатство.

В рации трески и болтовня.

Так посвящают в горное братство,

волю и веру только ценя.

Утром проснёмся: в инее белом

наша палатка — синий лоскут.

Выйти к вершине — это полдела,

надо вернуться к тем, кто нас ждут.

1978

УРАНОВЫЕ ЛЮДИ

Кому-то выпало — к стене,

кому — сидеть без срока,

и сходят тени в мир теней

без стона и упрёка.

Пусть говорят: "Дорогу в ад

придумали не судьи!",

но где-то в недрах путь торят

урановые люди.

Белеет кровь их день за днём,

а на леченье — вето,

зато спокойно мы уснём,

храня уран в ракетах.

Им жить — пять лет без дураков,

да и пяти не будет,

но тянут срок, как пять веков,

урановые люди.

За круглым карточным столом

сидят злодеи мира, —

им войны стали ремеслом,

а кровь — вином для пира.

Неведомы им страх и стыд,