Шрифт:
Лекарственный цветок Олимпа
Ключ к спрятанным сокровищам
Приют фей
История примулы Биконсфильда
Память англичан о родине
«Придворный штат Людовика XIV»
Екатерина Великая — любительница аурикул
Кому не знакомы те стрелки прелестных желтых цветов, которые в начале лета в изобилии усеивают наши лесные опушки и поляны? Листья и стебли их, покрытые белым пушком, издают приятный пряный аптечный запах. Особенно нравится этот запах, а также и сладковатый вкус их стебля нашим деревенским детям, которые рвут их во множестве и жуют с наслаждением, как какое-нибудь лакомство.
Цветы эти носят научное название примул (Primula veris) — первоцвета, так как появляются одними из первых цветов весной; в народе же они слывут у нас под именем баранчиков (вероятно, за свои сморщенные, похожие на смушки хивинки1 листья), а в Германии — под именем ключиков (Schlusselblume). Последнее название дано им за сходство их цветорасположения со связкой старинных церковных ключей.
О происхождении этих цветов в средние века сложилось следующее интересное сказание.
«Однажды, когда апостол Петр, которому вверены были ключи от Царствия Небесного, находился на страже у входа в рай, ему вдруг донесли, что кто-то, добыв поддельные ключи, намеревается проникнуть туда без его разрешения. Пораженный таким ужасным известием, апостол в испуге выронил из рук свою связку золотых ключей, и она, падая от звезды к звезде, полетела на нашу землю.
Желая перехватить ее, апостол послал поспешно вдогонку за ней ангела; но прежде, чем ангел успел выполнить данное ему приказание, связка уже упала на землю, глубоко в нее врезалась, и из нее вырос желтый, похожий на ключи апостола цветочек.
И с тех пор, хотя ангел и взял с собою ключи св. Петра обратно, но слабые отпечатки их остались на земле, и каждый год из них вырастают цветы, которые отпирают нам дверь к теплой погоде, к теплому лету...»
О цветах этих, как ключах, отпирающих весну, говорится и у малороссов и поется даже песенка: «Смертная неделя (4-я неделя поста, когда зима начинает уже как бы умирать), куда ты девала ключи? Я отдала их Вербному воскресенью. Вербное воскресенье, куда ты девало ключи? Я их отдало Зеленому (Чистому) четвергу. А ты, четверг, кому их отдал? Я их отдал св. Юрию».
И вот св. Юрий (23 апреля) встает, бросает их на землю, и вырастает из них первая бархатная травка и первые цветы — первоцвет.
Наконец, по древнегерманским сагам, первоцвет считается еще ключами богини весны — Фреи.
Богиня эта красива, молода, обворожительна. Ожерельем ей служит радуга, которую сковали ей гномы. И там, где это радужное ожерелье коснется земли, с него падают на землю золотые ключи и, упав, превращаются в первоцвет.
Еще поэтичнее и фантастичнее легенда, сложившаяся про родственный этой примуле вид — красную примулу-аурикулу2, растущую на высоких, малодоступных горных склонах.
Прелестный цветок этот составляет предмет страстного желания для молодых горцев. Добыть его в горах и украсить им свою хижину — считается у горной молодежи верхом молодечества и счастья; а потому всякий почему-либо уезжающий из родных гор молодой человек хранит засушенную примулу как драгоценную память о родине, о родных и всех дорогих его сердцу людях и никогда с ней не расстается. Вероятно, по этой-то причине и сложившаяся про нее легенда имеет в своей основе любовь к родине и дорогой родной семье.
«Жил-был однажды, — повествует легенда, — один пылкий юноша, который в своем увлечении наукой хотел вознестись с земли на небо и, пытаясь разрешить тысячи беспокоивших его ум вопросов, стремился все выше и выше в заоблачные пространства. Из одной страны он переселялся в другую, от одного моря к другому, проникал в миры духов подземных, все созидающих и движущих под землею, проникал в миры духов подводных, управляющих всем и творящих все, что в воде, упивался с жадностью их познаниями и превратился наконец в гиганта по знанию, уму и телесной силе. Ударом кулака он мог разбивать вдребезги скалы и силой своего ума делить, разлагать и уничтожать все существующее на земле. Он был всемогущ в разрушении. Но при всей такой страшной силе создать нового, однако, ничего не мог, не мог создать даже малейшей былинки, которую безжалостно попирали его ноги...
И охватили его тогда недовольство и злоба, и снова стал он блуждать по горам, поднимаясь все выше и выше к небу и добиваясь еще более глубокого знания и разрешения тысячи новых жгучих вопросов. И долгие дни и ночи блуждал он так, полный тревоги, не видя конца, устремив взоры днем на облака, а ночью на звезды, пока не блеснул ему наконец луч надежды. В своей руке он нес золотой ключ, который удалось ему сделать при помощи всех дружески расположенных к нему духов. Ключ этот должен был открыть доступ в небо, как только ему удастся подняться выше облаков, к преддверию вечности.
И вот в тихую весеннюю ночь он уже добрался до высочайшей земной вершины — туда, куда не проникал еще ни один человек. Под ним носились облака. Ни одного звука не доносилось снизу. Не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Звезды блестели во всей своей красе и величии, и лучи их образовывали перед ним как бы серебристый мост, по которому он мог вознестись до преддверия неба. И он шел по его блестящей стезе с широко разверстными очами, не оборачиваясь, все выше и выше...
— Не дрожать, — сказала ему звезда справа.