Выходя из ванной комнаты, она кинула прощальный взгляд на подиум со встроенной ванной. Женьке очень хотелось понежиться в пенной водичке, но там была куча кнопок, и Соколова побоялась что-то сломать.

– Жень, садись завтракать… – начал Кирилл, кидая быстрый взгляд на девчонку. – Ну, ничего себе! – восторженно воскликнул парень, лукаво поигрывая бровями. Рыжеволосая мгновенно повернулась к Громову лицом и застыла в дверном проёме. – Я же говорил, что у тебя нулевой размер, а ты мне «второ-о-ой», – передразнил парень, посмеиваясь над перекошенным от ярости лицом девушки, впрочем, он делал это совсем беззлобно.

– Знаешь что? Размер не имеет значения, тебе ли не знать! – теперь уже была очередь Жени посмеиваться над Кириллом, потому что внезапно задетое мужское эго тут же отразилось на лице парня.

– Хочешь проверить размеры моего достоинства, детка? – подойдя вплотную, спросил парень. Он с улыбкой наблюдал, как её щёки покрылись невинным румянцем, а глаза забегали из стороны в сторону. Они были непозволительно близко друг к другу, настолько, что Женя чувствовала его горячее дыхание на своих губах. Это казалось очень волнительным, потому что девушка никогда не целовалась с парнем. Её насильники никогда не целовали девушку в губы, чему Соколова была до одури рада.

– Твоего достоинства? Это шутка? Может быть, ты хотел сказать «недостатка»? – переведя дыхание, прошептала Женька, продолжая вглядываться в его серые глаза.

Кирилл улыбнулся и обнял девчонку, крепко прижимая её к своей груди, совсем по-братски и заботливо.

– Такая маленькая, а такие вещи взрослым дядям говорит, – ухмыльнулся парень и, придерживая девушку за плечи, чуть отодвинул её от себя и заглянул в её глаза. – Не надо обижать папочку.

В его глазах были смешинки, от чего и Женька заулыбалась, поддаваясь обаянию парня. Повинуясь внезапному порыву, она уткнулась носом в его грудь и закрыла глаза. Судорожно сжимая пальцами его футболку, она прерывисто дышала. За всю свою жизнь она никогда не чувствовала себя защищённой. Даже её биологические родители отказались от девочки, даже ни разу не взглянув на неё в роддоме. Потом дом малютки и приют. О какой защите может быть речь, если ты не то что не дружишь ни с кем: ты даже не разговариваешь с окружающими тебя людьми. И только Галина Леонидовна всегда хорошо относилась к девушке, за что последняя была премного благодарна. Но и эта добродушная старушка не давала ей этого ощущения полного спокойствия и защиты. А вот Кирилл… его прикосновения, объятия, улыбка действительно располагали к себе Женьку, действительно заставляли думать, что она кому-то нужна, что она в безопасности.

– Знаешь, в моей жизни было столько дерьма, что я сомневаюсь в том, что меня можно назвать ребёнком, – вдруг прошептала Соколова, прижавшись носиком к его груди.

– Расскажешь?

– Нет, – Женя быстро оторвалась от Кирилла и кинула на него укоризненный взгляд. – Не лезь в душу, ясно? – вмиг отпрянув от Кирилла, она сложила руки на груди. – Извини, что нюни развела, такого больше не повторится, – снова нацепив маску равнодушия, сказала девушка, подразумевая их недавние объятия.

Кирилл только хмыкнул и отвернулся от Жени.

Уплетая яичницу, девушка смотрела в окно. На улице было тепло – начало лета – любимое время года Соколовой. Кирилл же смотрел на девушку, будто ждал от неё чего-то. Чувствуя, что его взгляд задержался на ней непозволительно долго, Женя быстро повернулась и сердито посмотрела на Громова.

– Слушай, может, хватит уже, а? Достал уже в гляделки играть! Дырку во мне просверлишь сейчас.

– Я просто пытаюсь тебя понять.

– А что тебе не понятно? – в голосе рыжей отчётливо сквозило раздражение.

– Почему ты отталкиваешь меня и относишься ко мне, как к врагу народа?

– Не неси чушь. Я нормально к тебе отношусь.

– Я заметил, – хмыкнул парень, откидываясь на спинку стула.

– Слушай, я живу в твоём доме, ем твою еду, одеваюсь в одежду, которую купил мне ты. Ты мне притворно улыбаешься, дежуришь около моей кровати и строишь из себя заботливого папашу. А меня ты спросил: нужно мне это или нет? Лучше бы я осталась в детдоме. Там меня хотя бы никто не жалел, и я чувствовала, что могу сделать что-то сама, что я сильная. Обо мне не нужно заботиться… из жалости, – абсолютная уверенность в собственной правоте, что сквозила во взгляде девчонки, поразила Громова.

– Издеваешься? Ты серьёзно думаешь, что я забрал тебя только из жалости? – словно не веря, спросил парень.

– А какие ещё могут быть причины? Может, я нравлюсь тебе?

– Ты мне нравишься, ты хорошая девушка. Если ты будешь себя нормально вести и не огрызаться, то из тебя выйдет классная «дочка», – улыбнулся парень, но тут же нахмурился, увидев разочарованный взгляд Женьки, будто она хотела услышать что-то другое. – Ты чего?

– Ничего. Всё нормально.

– Пойми, я просто считаю, что ты достойна лучшей жизни, чем в том гадюшнике. И я прошу, не обижайся на меня… – обойдя небольшую барную стойку, за которой сидела Женя, он подошёл к ней сзади. Стулья были высокими и без спинки, поэтому сейчас его лицо было на уровне её затылка. Он легко обнял её за талию, чувствуя, как она напряглась. Прижавшись щекой к её волосам, он осторожно вдохнул носом их запах. – Просто доверься мне, я же не обижу.

– Я знаю… – на выдохе прошептала Женька, закрывая глаза и чувствуя горячее дыхание на своих волосах. По спине снова побежали мурашки, что было неудивительно: тело девушки всегда остро реагировало на присутствие этого парня. Его руки, до этого спокойно лежащие на талии, стали медленно двигаться вверх, задирая тонкую футболку. Соколова невольно вздрогнула, прикусив губу от нарастающего приятного чувства, которое ранее ей испытывать не удавалось. Он снова втянул носом запах её волос и приблизился к уху девушки.