Вика устроила ему экскурсию по дому. Вадик заметил только, что мебель коричневая, а стены выкрашены желтым.

— Этот велотренажер мы отдаем тебе, — сказала Вика, кивнув на громоздкое сооружение в углу гостевой комнаты. — Он еще как новый. Я подарила его Сережке на день рождения, но он его почему-то терпеть не может. — Потом они пошли знакомиться с шестилетним Эриком — хмурой, пухлощекой уменьшенной версией Сергея. Он сидел на полу в крошечной детской, держа в руках Game Boy, и давил на кнопки так истово, словно на кону стояла его жизнь.

— Привет, — сказал Вадик. Он не догадался привезти Эрику подарок — игрушку или еще что-нибудь, — и ему стало неловко. Вдобавок он не представлял себе, о чем говорят с детьми. — Ну, Эрик, — сказал он, — что ты любишь делать?

— Я люблю убивать, — сказал Эрик и снова принялся жать на кнопки.

Остаток утра и вся середина дня прошли на просторной кухне, из которой открывался вид на детскую площадку и, чуть подальше, кладбище.

— Нам сказали, что окна дома выходят на парк, — объяснил Сергей. — Тогда было лето, и мы не заметили за листвой могил.

— Зато мы отпускаем Эрика играть за дорогой одного, — вмешалась Вика. — Видишь, за ним очень удобно следить прямо из окошка.

Вадик представил себе, как маленький Эрик на безлюдной площадке качается над могилами. Потом он вспомнил, что надо восхититься домом.

— Да, это был правильный выбор, — сказал Сергей без особой убежденности.

Вика рассказала, что бабушка Сергея умерла и его отец продал ее квартиру, а деньги отправил Сергею на первый взнос. Теперь они экономили изо всех сил, ежемесячно гася по частям свой огромный кредит, но все равно покупка дома была правильным шагом. Так уж здесь принято, добавил Сергей. Какое-то время ты арендуешь жилье в Бруклине, где подешевле, затем покупаешь дом в пригороде или на Статен-Айленде, затем продаешь этот дом и покупаешь другой, побольше и получше, а когда состаришься, отдаешь его детям и перебираешься в поселок для пенсионеров. В голосе Сергея сквозила угрюмая смесь ненависти и покорности, озадачившая и даже слегка испугавшая Вадика. Он попробовал вообразить себе взрослого и более жизнерадостного Эрика, который везет своих родителей в поселок для пенсионеров, дабы вступить во владение семейным домом. Потом он сделал попытку уйти от темы недвижимости. В своих электронных письмах Сергей часто спрашивал его об их университетских товарищах, и Вадик стал рассказывать, что Марик все еще трудится над диссертацией по генеалогии, а вот Алина свою бросила и возится с этой ее анимированной игрой по Набокову, а Кузьмин — помнишь этого придурка? — крутит какие-то делишки с Абрамовичем. Ну, знаешь, с тем самым, который скупил уже пол-Европы, включая футбольный клуб «Челси»! Но тут Вика толкнула его ногой под столом и покачала головой. Очевидно, она решила, что такие разговоры расстроят Сергея. Показывая Вадику дом, она призналась, что ее муж слишком уж скучает по старым временам. Сейчас она перевела разговор на долгосрочные планы Вадика, но это повергло его в смятение. Он не знал, хочет ли учиться дальше, чтобы получить степень. Не знал, хочет ли жениться. Не знал, хочет ли остаться в Штатах навсегда. У него не было об этом ни малейшего представления. Он просто хотел пожить некоторое время как американец, что бы это ни значило. Ему не удалось объяснить это Вике. Даже Сергей, и тот, казалось, его не понял.

Они пили водку и закусывали мясной нарезкой, маринованными огурчиками и салатами, которые Сергей купил в единственном на весь Статен-Айленд русском гастрономе: свекольный салат, морковный салат, салат с баклажанами, салат с грибами, сырный салат, селедочный салат и капустный салат с поэтическим названием «Изольда». Последний стал причиной легкой размолвки между супругами. По-видимому, Вика специально попросила Сергея проверить его срок годности, прежде чем покупать, а он забыл. «Смотри! Все салаты до девятнадцатого, а этот до шестнадцатого. То есть до вчерашнего дня!» — сказ ?та она. Вадик вызвался есть «Изольду», потому что у него был луженый желудок.

В какой-то момент Эрик возник из своей комнаты и потребовал, чтобы его тоже покормили.

— Что будешь, приятель? — спросил Сергей. Эрик отверг салаты, однако взял несколько кружочков салями и стиснул их в руке. Вика отняла у него салями, положила ее на кусок хлеба, достала из холодильника огурец и лист зеленого салата, собрала все это на тарелку, вручила тарелку Эрику и отправила его в гостиную смотреть телевизор. Теперь в их разговор то и дело врывались вопли и визги мультяшных зверей и счастливые голоса детей, восторгающихся разными брендами хлопьев и соков. Через некоторое время Эрик явился снова и пожаловался, что у него болит живот. Вика увела его наверх, пообещав скоро вернуться. Вадик схватил Сергея за рукав и взмолился:

— Cepera! Пожалуйста, подбрось меня до метро или куда там… Я здесь сдохну. Мне надо в город!

Сергей взглянул на часы, потом прислушался к доносящимся сверху голосам Вики и Эрика.

— Метро тут нет. Паром далеко… Я подвезу тебя к автобусу. Он идет экспрессом до самого Мидтауна.

Карточки для оплаты проезда в метро и автобусах были наверху, а Сергей боялся наткнуться на Вику, поэтому он взял с подоконника банку, полную четвертаков, и отсчитал сорок штук — ровно на дорогу до Манхэттена и обратно. Монеты оттягивали Вадику карман, и это было приятно: он почувствовал себя кем-то вроде преступника, удирающего с краденым золотом.

Уже почти на пороге Вадик вспомнил про книжку. «Кино 1» осталась наверху, в чемодане.

— Одолжи что-нибудь почитать, — попросил он.

— Все хорошие книги наверху, — сказал Сергей. — Здесь у нас только разная ерунда с распродаж.

Вадик все равно подошел к полке. На ней стояли DVD «Бемби» и «Король Лев» и потрепанные «Полное руководство для чайников по ремонту», «Полное руководство для чайников по залогам», «Питайтесь правильно!» и «Ад — это другие. Антология французской философии XX века». Вадик схватил «Ад — это другие» и поспешил к двери.

Они опоздали на автобус буквально на пару секунд. Пришлось мчаться вдогонку, чтобы перехватить его на следующей остановке. Наконец Вадик залез внутрь и стал опускать монетки в щель одну за другой. Он ехал в город!

От водки и смены часового пояса его сморил сон, а когда он проснулся, автобус уже подходил к последней остановке — угол Центрального парка и Шестой авеню. Стемнело, сыпал легкий снежок, но все это не имело для Вадика никакого значения. Главное — он здесь! Над его головой маячили небоскребы, словно парящие в желтом тумане. Парк выглядел безлюдным, и Вадик решил пойти по Шестой. Он шагал по мокрому тротуару, пересекая улицу всякий раз, когда зажигался зеленый свет, бездумно сворачивая то налево, то направо, не обращая внимания на слякоть под ногами. Скоро он потерял всякое представление о том, где находится. Его это не волновало. Он жадно смотрел на все окружающее — на здания и витрины, кадиллаки и желтые такси, на людей. Людей было так много! Бодрые, энергичные, целеустремленные, все куда-то спешат. Женщины. И какие красавицы! Некоторые глядели на него. Порой даже улыбались. Он чувствовал себя очень высоким. Прямо-таки гигантом. Его голова словно была вровень с умопомрачительными рекламными плакатами на Таймс-сквер. Все было рядом, только руку протяни. Черт возьми, да он мог бы сорвать со стены соседнего дома вон тот огромный, курящийся паром стакан с лапшой! Он точно впитывал в себя этот город, пожирал его. Это был его город. Он наконец-то его нашел.