— Хе-хе-хе! — засмеялся Манчев.

Я выразил благодарность сержантам за ценную находку и поручил им быть внимательными к Басмаджиевой, но не допускать ее к телефону. Приказал инспекторам явиться на оперативное совещание на это же место в семнадцать часов.

И я отправился на доклад к генералу.

Я рассказал генералу об обстановке, сопутствовавшей убийству, и изложил ему обе гипотезы, которых я предлагал придерживаться, чтобы настичь убийцу и его помощников: мою гипотезу и гипотезу инспектора Манчева. Упомянул в нескольких словах и о точке зрения Данчева. Я постарался излишне не выделять «звонок по телефону», так как надеялся, что в ходе розысков и эта «случайность» получит свое разрешение.

Генерал, человек в годах, с поседевшими волосами, мужественным лицом, хитрыми глазами и несколько скептическим взглядом, терпеливо выслушал меня, все время прохаживаясь по кабинету и лениво потягивая сигарету второго сорта без фильтра. Когда я закончил рассказ, он сел на стул за огромное бюро, помолчал некоторое время, потом снисходительно пожал плечами и развел руками.

— Если вы встали на этот путь, то действуйте, — сказал он. — Действуйте, хотя я думаю, что этот путь в конечном счете приведет вас в тупик. Почему я так думаю — я не смог бы вам объяснить; это скорее чувство, больше чувство, чем, как говорят, «трезвая мысль»… Да! Есть что-то в моем сознании, что сопротивляется вашим «имущественным» и «моральным» побуждениям… Хм!..

Как и полагалось по уставу, я чинно молчал.

— Странно! — опять развел руками генерал. — Убить в наше время такого человека, как профессор Астарджиев, из-за какой-то виллы — подобное предположение выглядит просто обидным! А это присвоение его антигриппозного открытия прямо напоминает мне товар с маркой «Made in USA»!

— Предварительное следствие исходит только из предполагаемых обстоятельств, товарищ генерал! — не сдержался я.

Он был из начальников старшего поколения и, наверное, измерял вещи своей, более давней меркой.

— Обстоятельства! — возроптал он и махнул рукой, будто хотел разогнать едкий дым от своей сигареты. — Когда я слышу слово «обстоятельства», которое вы, молодые, так любите, мне, знаете ли, хочется критически взглянуть на ваше обучение, да и на ваше воспитание!.. Обстоятельства! А человек? Чем являются обстоятельства без человека? Вещами, которые ты можешь передвигать и так, и сяк, и создавать обстановку по своим вкусу и убеждениям!.. Вы расставили вещи одним способом, лейтенант Манчев — другим; он близок к вашему стилю; а Данчев — ему же пришло в голову расставить вещи в порядке, коренным образом отличном от вашего… Все вы перемещаете туда-сюда одни и те же вещи. Перемещаете одни и те же ОБСТОЯТЕЛЬСТВА в РАЗЛИЧНЫЕ места!..

Он погасил в огромной металлической пепельнице догоравший окурок, постоял некоторое время, задумавшись и хмурясь, потом вдруг резко повернулся ко мне.

— Сегодня вечером, в двадцать часов, я бы желал, чтобы вы мне доложили, к чему вы пришли! Я хочу услышать ваше окончательное мнение.

— Слушаюсь, товарищ генерал! — отрапортовал я по уставу.

Он снисходительно улыбнулся, оглядел меня с ног до головы и пожал плечами.

— Сосредоточьте внимание на следующем! — поднял он указательный палец. — Если вы не установите, кто и почему звонил профессору, заверните свою гипотезу в оберточную бумажку и выбросьте ее в мусорную яму!

— Постараюсь, товарищ генерал, выяснить и это обстоятельство, — ответил я угрюмо.

Я проворно спустился по лестнице управления и на служебной машине помчался в отдел, где находились центральные технические службы. Я говорю «помчался», потому что угрожающе поднятый указательный палец генерала торчал перед моими глазами как телеграфный столб. Эти начальники старшего поколения еще не отвыкли от патриархальной привычки считать нас своими и потому — похлопывать нас по плечу с подобающей отцовской строгостью, чтобы мозги у нас лучше варили…

Я пошел к начальнику службы, занимающейся делами почты, телеграфа и телефона, рассказал ему в телеграфном стиле о происшедшем вчера вечером случае и попросил найти живым или мертвым человека, который звонил по телефону профессору в одиннадцать часов вечера.

После того как мы закончили совещание в квартире профессора (вечная ему память!), я первым выбрался на улицу. Шел отвратительный снег, мелькали редкие прохожие. Снег и пустота улиц — такое сочетание мне совершенно не по душе! Каждый спрятался в воротник своего пальто или под зонтом, поди узнай кого-нибудь, если ты, не дай бог, отправился на поиски! Распознать кого-нибудь, когда валит снег как из рога изобилия, — такое бывает, конечно. В кино. Я не знаю, почему в фильмах всегда хватают преступника, когда валит густой снег или льет сильный дождь.

Я поспешил в телефонную будку, чтобы позвонить жене. Должен признаться, что я взял трубку, ощущая какую-то тревогу в сердце. Почему? Потому что боялся, что мой звонок может остаться без ответа. Это со мной случалось. Ну и что же? Моя жена молода, тяжело переносит одиночество и, когда я вечером задерживаюсь немного дольше, убегает из дому куда глаза глядят. К своей матери, к подругам, только бы не быть одной. Поэтому я всегда испытываю некоторое беспокойство, когда случается звонить ей утром. Откуда мне знать, что я услышу: милый ли голосок жены или гудки автомата. У кого молодая жена, тот хорошо знает эту маленькую подробность семейной жизни.