Щенок впитывал все, что ему рассказывали, чему его учили, с жадностью изголодавшегося путника. Он уже вполне сносно общался с людьми, многое понимал, а чего сам не мог понять, спрашивал у тех, кому доверял, – у Ламии, у Лайама, у своей шустрой подружки, не оставлявшей его своим вниманием. Он не гнушался никакой работы, а всем служебным занятиям предпочитал колку дров – ему было приятно чувствовать свою силу, здоровье, приятно нюхать запах свежей древесины, наслаждаться лучами солнца или дождевыми каплями, ощущать на коже прикосновение свежего ветра, прилетевшего с морских просторов.

Отсюда, со двора трактира, было видно море – голубое, сверкающее под солнцем и такое волнующее, что сердце начинало стучать, как топор дровосека. Особенно когда Щенок смотрел на север… Ему казалось, что там, на севере, за морем, что-то для него важное, то, что он забыл, но обязательно должен вспомнить. Обязательно!

И вспомнит. Когда-нибудь…

Щенок быстро оделся – свободные длинные штаны, белая рубаха, сандалии на босу ногу – все новое, качественное, украшенное строгой, но очень красивой вышивкой.

Энду все равно, в чем ходить, он относился к одежде довольно-таки наплевательски и мог бы вообще ходить голым, нагота его совершенно не стесняла, но… голыми могут ходить только рабы, и то – только у совсем уж жадных хозяев, жалеющих денег для своего «разумного скота». Свободные люди ходили только в приличной одежде.

Одежда – это не только возможность укрыться от палящего солнца или ночного холода. Это еще и статус. Глядя на одежду, на украшения, можно понять, к какой социальной среде принадлежит человек. Покрой одежды, узоры на рубахах и штанах, оружие, его наличие или отсутствие, качество оружия – по всем этим приметам опытный человек мог сразу сказать, купец перед ним или дворянин, крестьянин или горожанин.

Довольно-таки удобная система, и Щенок понял ее быстро, можно сказать, с лету. Он вообще все понимал с лету, да так, что у Ламии и Лайама глаза на лоб лезли от удивления: мог с ходу повторить длинный текст, который прочитал на бумаге и запомнил с первого раза, мог повторить его даже через неделю. Подними посреди ночи, спроси – и он повторит слово в слово. Мог запомнить на слух такие сложные тексты, что другой и выговорить бы их не смог.

Оказалось, Энд прекрасно читает, пишет и считает, может в уме перемножать и делить такие числа, которые тот же трактирщик мог делить и перемножать только на бумажке, да еще и как следует над ними попыхтев.

Через двадцать минут, с увесистым мешочком на поясе, Щенок весело шагал по булыжной мостовой к порту, спускаясь по кривой улочке, петлявшей между массивными двухэтажными домами купеческого квартала. Светило солнце, одуряюще пахли крупные белые цветы на деревьях, растущих вдоль дороги, – эти цветы свисали гирляндами, и над ними жужжали сотни насекомых, погружая хоботки в вожделенный сладкий нектар.

По улице шагали десятки людей, торопившихся по своим неотложным делам, катились тележки, телеги, возы, важно вышагивали вьючные караваны, охранники которых подозрительно осматривали прохожих на предмет злонамеренности, бегали и вопили мальчишки, стреляя шкодливыми глазами направо и налево. Большинство, как рассказали Энду, промышляли воровством и попрошайничеством, и не стоило обманываться их детским лицом и жалким видом – многие из них работали настолько виртуозно, что неосторожный человек мог лишиться своих денег так просто и быстро, что не смог бы понять, в какое из своих недобрых мгновений он лишился прибыли за месяц работы. Ведь кошель был припрятан за пазухой, и только волшебство могло изъять его оттуда так, чтобы несчастная жертва не почувствовала руки вора.

Хорошо! Ноги несут быстро, душа поет, а в голове вертится песенка, что вчера слышал в трактире. Назойливая мелодия – трень-брень, трень-брень…

В порту забавно – огромные, будто надутые изнутри корабли, стоящие у причала, медленно, почти незаметно покачиваются на морской волне, отдыхая после бурь, исторгая из своего нутра бесчисленные мешки, ящики, бочки и корзины.

Десятки полуголых и совсем голых грузчиков носятся по сходням, снуют, как муравьи в муравейнике, перетаскивая на своих плечах все, что привезли в своих трюмах деревянные монстры.

Чуть поодаль, у других причалов, охраняемых солдатами, стоят боевые суда – остроносые, узкие, защищенные по бортам листами сверкающей на солнце начищенной меди. Грозно смотрят в небо поворотные стрелометы, способные выбросить стрелу длиной в рост человека и сбить ею даже дракона – если попадут в него, конечно. Камнеметалки, возле которых в специальных стальных корзинах лежат груды снарядов. Бойцы из экипажа корабля тренируются, звеня мечами, подбадривая себя громкими истошными выкриками. Все как всегда. Все как обычно.

Щенок был в порту уже не первый раз, а если точнее – пятый раз. Два раза с Лайамом. Три раза – самостоятельно. Этот раз – шестой.

Суета! Крики! Шум!

Запах пряностей, шибающий в нос, запах дыма – сжигают опилки, куски бочек, ящиков, мусор.

Запах моря – водорослей, рыбы, особенно возле причала с рыболовецкими шхунами, пропитанными рыбным соком с днища до мачты.

Сейчас у причала всего две шхуны – видать, остались на ремонт, чтобы подновить потрепанные снасти, подремонтировать разбитое волнами снаряжение.