И он завел братца внутрь и захлопнул дверь.

Тот вздохнул и сказал:

— А я тут перебирал вещи в кладовке, увидел бутылку. Помнишь, как мы хотели попасть в Белый дом? Эл, давай еще раз попытаемся, а? Богом клянусь, я не могу так жить дальше. Не могу предать свое предназначение. Помнишь, мы говорили, что музыка — это самое важное в жизни?

Он тяжело дышал и то и дело проводил по лбу платком. Руки жалко дрожали.

— Да у меня даже бутылки больше нет, — подумав, пробормотал Эл.

— Ты должен, обязан попытаться! Теперь можно записать наши партии по отдельности, свести в студии на одну кассету и послать ее в Белый дом! Я чувствую себя загнанным в угол, понимаешь, сил моих нет больше так жить! Я хочу играть, понимаешь? Давай начнем репетировать? Если примемся за «Вариации Голдберга» не откладывая, через два месяца…

Эл перебил его:

— Ты живешь там же? В «Аврааме Линкольне»?

Иэн кивнул.

— А с работой как? Ты по-прежнему техинспектор в Пало Альто?

Братец покивал. Черт, да что с ним такое?

— Слушай, ну если беда случится, всегда можно эмигрировать. Но о бутылке забудь — я не играл много лет. С тех пор как с тобой последний раз виделся, в руки не брал. Так, одну минутку подожди.

И он потыкал в кнопки пульта папулы. Тварюшка на тротуаре подобралась и медленно поплелась на место под вывеской.

Посмотрев в ее сторону, Иэн заметил:

— Хм, а я-то думал, они вымерли.

— Они и вымерли, — пожал плечами Эл.

— Но вот эта — она же ходит и…

— Да это чучело, — отмахнулся Эл. — Кукла с дистанционным управлением.

И он продемонстрировал братцу пульт.

— Она привлекает клиентов. На самом деле вроде бы как у Люка есть и настоящая — с какой-то они же эту штуку моделировали. Но доподлинно никто не знает, а кроме того, Люк теперь гражданин Марса и не подчиняется здешним законам, так что, если у него папула и есть, местным полицейским ее не выцарапать.

И он уселся и закурил.

— А ты попробуй тест по «рел-полу» провалить, — посоветовал он братцу. — Тебя выпрут из здания, получишь обратно взнос за жилье. Отдашь мне деньги, и я уж подыщу тебе катер так катер! Улетишь на Марс, и дело в шляпе! А?

— Я пыта-ааался провалить те-еест! — проблеял Иэн. — А они мне не дали! Взяли и завысили оценку! Они не хотят меня отпускать!

— Кто это — «они»?

— Сосед по лестничной клетке! Эд Стоун его зовут. Он специально это сделал! И смотрел так… знаешь, по-особому. Может, он решил, что одолжение мне сделал… В общем, не знаю.

И он огляделся по сторонам.

— Какой милый офис! Маленький, но симпатичный! Ты тут и спишь, правда? А когда парк переезжает, переселяешься вместе с ним…

— Ну да, — пожал плечами Эл. — Мы готовы сняться с места в любой момент.

Однажды полиция чуть не сцапала его — хотя почему однажды, несколько раз такая оказия с ними уже приключалась… Хотя в принципе космопарк оказывался на орбите через шесть минут после старта. Тогда папула засекла приближение стражей порядка, однако не слишком заранее. В результате бегство вышло неорганизованным и слишком поспешным — и часть катеров пришлось бросить. Увы.

— Каждый раз ты едва уносишь от них ноги, — задумчиво проговорил Иэн. — Но тебе все равно. Наверное, просто характер такой…

— Если они меня сцапают, Люк внесет залог, — пожал плечами Эл.

За ним всегда маячила мощная тень босса, так что о чем беспокоиться? Космомагнат выпутывался и не из таких ситуаций. Клан Тибодо не особо тревожил его — так, заказные статьи время от времени появлялись, да на телевидении пару раз его пинали в передачах, налегая все больше на вульгарность манер Люка и ужасающее состояние катеров, которыми он торговал. Они побаивались Безумца, в этом не приходилось сомневаться.

— Завидую я тебе, — вздохнул Иэн. — Держишься хорошо, на всех плюешь.

— Слушай, у вас что, в здании капеллана нет? Сходи поговори с ним.

Иэн горько отозвался:

— А толку? Сейчас капелланом у нас Патрик Дойл, и ему так же фигово, как и мне. А Дону Клюгману, председателю жилтоварищества, и того хуже — он прям как комок нервов. На самом деле тревожностью страдают все жильцы здания. Возможно, это связано с гайморитными болями Николь.

Посмотрев на брата, Эл вдруг понял: а ведь тот не шутит. Белый дом, семья Первой леди, правительство — все это много значило для Иэна. Идеология определяла его жизнь — прямо как в те времена, когда они были еще детьми.