Annotation
Сыщик и бывший вор по прозвищу Маг объединяются, чтобы поймать главу преступной сети, Графа.
Рахаева Юлия Александровна
Рахаева Юлия Александровна
Katana
Katana
I
Nihonto
Джулиан открыл глаза и увидел над собой белый больничный потолок. Справа рядом со свисавшей лампой виднелась огромная трещина. Маг хотел понять, который час и как он попал в клинику, а то, что он находился именно в клинике, было неоспоримым фактом, судя по противному запаху лекарств и по иголке, торчавшей у него из руки. Джулиан повернул голову к окну и замер. На подоконнике, забравшись на него с ногами, сидел Алмош, и смотрел в окно. На улице было светло. Значит, Джулиан провалялся тут как минимум ночь. Почувствовав движение, Алмош обернулся.
– Очухался?
– проговорил он.
– Долго я был в отключке?
– Ну, скоро вечер.
– Вечер? Что, почти сутки?
– Ага.
– Почему ты здесь? Разве ты не должен быть с Инди?
– Я никому ничего не должен.
– А я? Мне же надо было дать показания...
– Надо. Раз ты очухался, я пойду, позвоню Ворону.
– Так мне надо пойти...
– Джулиан перекрыл клапан капельницы и собрался выдернуть иголку.
– Ты головой ударился, когда падал?
– Алмош в одно мгновение оказался рядом и схватил Мага за руку, больно сжав запястье.
– Но...
– Лежи и не рыпайся. Я скоро приду.
С этими словами сыщик покинул палату. Джулиан откинулся на подушку и закрыл глаза. Что же теперь будет? Свободу-то он выторговал, а дальше что? За годы жизни при Графе Маг превратился практически в иждивенца. Конечно, он зарабатывал на свой хлеб с маслом, выполняя поручения Адама, но больше он ничего не умел.
Вместо Алмоша в палату зашёл доктор.
– Ну-с, как ваши дела?
– поинтересовался он и взял свободную руку Джулиана, чтобы пощупать пульс.
– Нормально, - улыбнулся Маг.
– Когда вы меня выпишите?
– Не торопитесь, молодой человек. Подождите пару дней. Мы проведём обследование.
– Но я ведь просто перенервничал.
– А вот нервничать вам вообще противопоказано.
– Я знаю. И ещё знаю, что лечить меня должны не здесь, а в другой клинике.
– Многие знания, многие печали, молодой человек. Отдыхайте.
Доктор посмотрел на ещё не закончившуюся капельницу и ушёл. В коридоре он столкнулся с Алмошем.
– Послушайте, господин сыщик, - заговорил доктор, - я прекрасно помню то, что вы мне сказали. Что это важный свидетель. Но я бы не советовал сейчас устраивать ему очные ставки. Он всё-таки очень не стабилен.
– Эта штуковина, которая с ним происходит... С ней как-то можно бороться?
– Конечно, можно. Но было бы лучше, если бы он боролся не в одиночку. У него есть родственники, с которыми я бы мог это обсудить?
– Нет, он сирота.
– А жена или невеста?
– Нет.
– Близкие друзья?
– Его самый близкий друг - это тот, с кем ему нужно устроить очную ставку.
– Мда. А вы будете продолжать охранять его как ценного свидетеля?
– Ну... да. Пока да.
– А потом?
– Что потом?
– Так... Видимо, молодой человек прав. К сожалению.
– В чём?
– не понял Алмош.
– Придётся перевести его в клинику для душевнобольных. Хотя бы временно.
– Да вы спятили?
– Если бы у него был близкий человек, этого можно было бы избежать, - проговорил доктор.
– Нянька, что ли, ему нужна?
– Нет, ему нужен друг.
– Иначе он опять вот так завалится?
– Может, и не завалится, выражаясь вашим языком.
Алмош процедил сквозь зубы одно из тех ругательств, которые слышал в детстве от деда, который любил пропустить пару стаканчиков октли и, прочитав газету, привезённую из города, высказать всё, что он думает о нортах.
– Ладно, - сказал сыщик, - рассказывайте мне.
– Что рассказывать?
– Ну, как этому придурку помогать.