Шрифт:
Позже он напишет:
«С раннего детства я помню постоянно набегавшие на меня лирические волны…»
На вокзал семейство доставляла старая лошадь, которой правил сам Блок. Они возвращались в Петербург, на новую квартиру супругов Кублицких, очень далеко, в казармах лейб-гвардии Гренадерского полка, рядом с Ботаническим садом. Река там поуже, набережные не такие роскошные. Но и тут плавали корабли, работали подъемные краны, на приколе стояли лодки.
Гимназия была недалеко от дома. Начались занятия, вместе с ним учились товарищи, двоюродные братья.
Проходит несколько лет: ему уже четырнадцать, он — главный редактор журнала «Вестник», выходившего в одном экземпляре. Бабушка Блока сочиняет поэмы, а мать — сказки. Дед рисует к ним картинки. Дяди, тети — все принимают участие. В семье только и разговоров, что о литературе: кузены соперничают, и Блок пишет свои первые стихи: эпиграммы, пародии на темы семейной жизни, чувствительные вирши, по большей части посвященные матери, воспевавшие лунный свет, весну в Шахматове. В общем, ничего особенного.
В шестнадцать лет он открыл для себя театр, и это впечатление перевернуло всю его жизнь. На театральных утренниках он смотрит классические спектакли: Грибоедова, Мольера, Шекспира. Шекспир особенно поразил его неистовством страстей и буйством фантазии. Он хочет играть сам. Где угодно, перед любым, кто готов его слушать, он произносит монологи из «Макбета» и «Гамлета». Решено: он будет актером.
В 1897 году он едет с матерью в Бад-Наугейм, водный курорт в Германии. Александра Андреевна страдает сердечным и нервным заболеванием, впоследствии усилившимся.
Блоку семнадцать: он хорош собой, задумчив, молчалив, в несколько старомодной манере декламирует Майкова и Фета и мечтает сыграть Гамлета на профессиональной сцене; как и большинство его сверстников, он еще немного ребячлив, но уже склонен к фатовству. Ему не свойственны ненасытная любознательность, жажда знаний, обычно присущие юности. Да и впоследствии он не пристрастится к чтению: чужие мысли его не увлекают. Лишь собственные чувства, помыслы, волнения отражены в его творчестве.
Здесь он встретил Ксению Садовскую, замужнюю, очень красивую женщину, десятью годами старше него. И здесь, в приятной обстановке светского курортного города, вдали от всех тревог и обязательств, пережил свою первую любовь. Любовь безмятежную, нежную и прекрасную, полную юношеской свежести: память о ней запечатлена в нескольких довольно невыразительных стихах, замечательных разве что своим эклектическим романтизмом.
Влюбленные вновь встретятся в Петербурге; затем свидания становятся все реже и постепенно прекращаются. И все же Блок никогда не сможет забыть это первое пробуждение чувств. Двенадцатью годами позже он напишет:
Эта юность, эта нежность — Что для нас она была? Всех стихов моих мятежность Не она ли создала?И еще:
Жизнь давно сожжена и рассказана, Только первая снится любовь, Как бесценный ларец перевязана Накрест лентою алой, как кровь. (Из цикла «Через двенадцать лет»)Глава III
В конце XIX века в России не сложилось ни одной чисто литературной группы, призванной защищать и утверждать новые подходы к творчеству. Великие писатели того времени ни к какой школе не принадлежали. После пушкинской плеяды 1820–1840 годов, русские символисты впервые объединили свои усилия, чтобы создать настоящую литературную школу. Несмотря на все их расхождения, можно говорить о русском символизме как о коллективном создании достаточно схожих по своим установкам поэтов.
Но кто они — великие поэты того времени? Уже не было последнего поэта-романтика — Фета, родившегося в 1820 году. Майков — последний классицист — умер в 1897-м. К 1890 году, в эпоху, которую обычно именуют «эпохой политической реакции», в русской литературе возобладала примитивная «гражданственность». Она шла вразрез с великой русской поэтической традицией — традицией Пушкина, Тютчева, Лермонтова, — даже подавляла ее. Гоголь оставался непонятым, Достоевского также не понимали и, по большей части, отвергали. Некрасов (он умер в 1877 году) повел русскую поэзию по этому тупиковому пути: политическая тематика, бунт против режима, любовь к униженным. Некрасов в ту пору занимал первое место: его влияние преобладало над пушкинским. От писателя требовали, чтобы он служил общественным интересам. Романист обязан изображать жизнь своих героев, общественную среду как можно точнее и подробнее, он должен способствовать решению политических и социальных проблем. От поэта ожидали сострадания к «страдающим братьям» или борьбы «за лучшее будущее». К месту и не к месту вспоминали слова Некрасова:
Поэтом можешь ты не быть, Но гражданином быть обязан.Это «гражданское» направление в искусстве имело глубокие психологические корни и несомненные нравственные достоинства. К сожалению, его эстетические установки крайне убоги. Русская критика того времени решительно отделяла форму от содержания. Лишь тема делала произведение значительным, к тому же существовали строжайшие запреты. Цензура либеральной критики так же нетерпимо относилась к вере и индивидуализму, как цензура правительственная — к атеизму. Форме придавалось лишь вспомогательное значение. В отношении прозы этот вопрос даже не ставился. От поэзии требовали соблюдения простейших правил стихосложения. Какая бы то ни было усложненность воспринималась как пустое позерство, всякое стремление к формальному совершенству не только не приветствовали — его неизменно обличали как постыдную измену «общему делу», как проявление реакционности.