Сейчас он сидит со мной, потому что хочет затащить меня в постель или попытаться получить какую-то информацию. Скорее всего, второе. Я не собираюсь предоставлять ему информацию, но также знаю, что не смогу быть той, кто причинит ему боль. После того, что я видела, никогда.

Завтра я скажу Робу, чтобы меня сняли с этого задания. Он, конечно, спросит почему, а я отвечу, что чувствую себя не комфортно с мистером Домиником Иденом. Да, завтра. А сегодня мне принадлежит этот мужчина в маске.

Я делаю глоток вкусного коктейля с шампанским и встречаю его взгляд.

— Я заметила у вас нет страницы на Facebook?

5.

Элла

Он смотрит на меня.

— Это что, преступление?

— Нет, — уступаю я. — Но это довольно необычно.

— Почему?

Я пожимаю плечами.

— Все пользуются социальными медиа. Twitter, FB, MySpace, Picasa, Tsu, Instagram, Plaxo, Xing, Ning… Вы не найдены ни на одной платформе.

Он вдруг скалится в пиратской ухмылке. И ох… чертовски привлекательной. Мое сердце немного трепещет.

— Возможно ли, — тихо издевательским тоном говорит он, — что Министерство по налогам и таможенным сборам, имеющее в своем арсенале такое грозное оружие, как компьютерную систему за восемьдесят миллионов фунтов, не может выявить обо и моем потенциальном нарушение ничего?

— Вряд ли, — отвечаю я. — База имеет свыше миллиарда единиц данных, собранных из сотен источников. Как это часто бывает, отсутствие в соцсетях также своего рода «информация». Это говорит о желании скрыть подозрительную активность.

Он приподнимает прямые, иссиня-черные брови.

— Правда?

— Да, правда, — говорю я с нажимом.

В этот самый момент, появляется сомелье с бутылкой вина, пытаясь обратить внимание Дома, на марку, но Дом не отрывает от меня глаз. Я тоже не желаю опускать глаза. Как только бутылка откупорена, Дом делает еле заметное движение рукой, обозначающее, что хочет обойтись без принятой дегустации. Сомелье подходит ко мне и наполняет мой бокал. Он направляется опять к уставившемуся на меня Дому, который едва поводит головой в сторону. Мужчина опускает бутылку в ведерко со льдом и исчезает.

Я делаю глоток. Вино мягкое, с многообразием вкусов, которое и делает его особенным, то, что я ранее пила, теперь будут напоминать мне контробандную версию винограда и уксуса.

— Просто ради интереса, — говорит Дом, — какую информацию обо мне вы хотите узнать?

— Я думаю, что я нахожусь здесь, чтобы узнать больше о вашем бизнесе, а не наоборот.

— Туше, — по-доброму усмехается он.

Я слабо улыбаюсь.

— Итак, что вы хотите узнать обо мне? — произносит он с бесшабашной улыбкой.

Положив в рот мидии, приготовленные на пару, такие нежные, что тают на языке. Я глотаю и вытираю губы салфеткой, прежде чем ответить:

— Я хотела бы знать, почему вас нет в соцсетях.

Он расправляет плечи, почти итальянский жест.

— Мы цыгане, — говорит он, как будто это ответ на все мои вопросы.

— И? — подсказываю я.

— Это заложено в нас природой, мы не доверяем любой форме надзора или слежки, а как вы только что подтвердили, соцсети — это «данайцы, дары приносящие», — поддразнивая меня, говорит он. — Вспомни, цыгане не уволокли троянского коня в свой город.

— Я не хочу показаться стереотипной, но, если честно, цыгане всегда были гениальными конокрадами.

В его кристально голубых глазах появляется огонек озорства.

— Ах, да. Возможно, все было бы по-другому, если бы лошадь была настоящей или из металла. Но деревянная…

Мне хочется рассмеяться, но я подавляю это желание. Я не на свидание. И он не должен мне нравится — я не должна разрешать себе такого. В конечном итоге, я получу от этого травму.

Нас прервали появление блюд. Мое блюдо — козий сыр с жаренной свеклой выглядит как пироженое наполеон (мильфей) с белыми и малиновыми слоями. Я смотрю на него с благоговением. Я думала, что поданная закуска была произведением искусства, но нет, это точно произведение искусства. Слишком красиво, чтобы такое можно было есть. Дом заказал обжаренные гребешки с грецкими орехами, которые подаются с мини-горшочком брюле из пармезана.

Я отрезаю кусочек мильфей и кладу в рот. Так вкусно, что меня посещает мысль, что мне так хочется позволить себе привезти сюда моих родителей, а не в дешевый ресторан, который я могу позволить на свой ограниченный бюджет. Они никогда не пробовали ничего столь изысканного и вкусного, и я внезапно чувствую боль, что скорее всего они никогда и не попробуют. И просто так на ровном месте, я прихожу к выводу, что мне не стоит симпатизировать ему. Обида на людей, похожих на него, появляется у меня внутри. Я буду относиться к нему, как к давнишнему другу, так будет лучше. Я и так под впечатлением от него.