Шрифт:
Жрица присела возле раненого мужчины и достала какой-то бутылек из голенища сапога:
– Будет немного больно, зато станет легче, - заметила она, капнув содержимым на его рану. Рана затянулась. – Можете вставать. Помогите найти раненых…
– Каллисто…
– Да. Это снова я.
Она подходила ко всем раненым. Тяжело раненых приходилось лечить и при помощи своей силы: хорошо, что хоть ей благословение Афины не нужно получать. На одно благословение найдется другое.
Дея тоже участвовала в лечении. Вирджил и Габриель отыскивали раненых и снимали с крестов убитых. Испуганная Идия стояла посреди деревни и с ужасом смотрела на пылающие дома.
«Это сделала моя дочь» - думала Зена, уже не скрывая слез. И, лишь мельком взглянув на стоявшую к ней спиной Идию, вспомнила другую картину… другую деревню… другого ребенка.
Подойдя к Идии, Зена обняла девочку, прижав к себе так, чтобы она не видела этого ужаса.
– Скоро все закончится. Я обещаю…
– Прошу, уведи ее, - сказала подошедшая Каллисто, коснувшись волос ребенка. – Я скоро приду, Идия. Побудь с Зеной.
Зена лишь кивнула, и, обняв испуганную девочку, вывела ее из деревни.
Оживить удалось не всех. Те, кто не выжил, завершили свой путь. Но Каллисто и Дея чувствовали себя виноватыми перед выжившими: как объяснить им это?
В глазах жителей читалось недоумение, смешанное с ненавистью: нашествие Каллисто было самым ужасным событием в жизни их деревни… после этого, конечно.
Теперь Дея помогала Каллисто оживить Джоксера, но и из этого ничего не вышло. Вирджил, сидевший рядом, с надеждой смотрел на девушек:
– Может все же…
– Нет, - Каллисто встала и отошла в сторону. – Его тоже забрали.
Вирджил склонился над отцом. Возможно, он даже плакал: никто не решился взглянуть на него.
Позже развели погребальный костер. Слишком большой. Каллисто снова была в стороне, в этот раз успокаивая испуганную Идию: такого девочка еще никогда не видела.
Вирджил взял часть праха отца, чтобы отвезти матери. И все же он плакал…
Сторонним наблюдателем была только Дея. Не знавшая Джоксера. Не терявшая семью в огне. Не раз сражавшаяся с Ливией. Чужая боль очень тронула ее, но только чужая… пусть матери, пусть сестры, но все же…
На ночь пришлось остановиться под открытым небом.
Габриель долго беседовала Вирджилом, пытаясь хоть как-то успокоить его. Каллисто не отходила от Идии, а Зена снова думала о Еве. За обустройство лагеря и приготовление чего-то похожего на ужин пришлось взяться Дее, с чем она, впрочем, справилась.
А вот поесть людей пришлось заставлять. После случившегося, кусок в горло не лез. И только предстоявшие сражения были аргументом.
Ночью Зена снова подошла к Каллисто:
– Снова не спишь?
– Мне не обязательно.
– Прости, что не поверила тебе. Тогда Джоксер не погиб бы.
– Ты защищала дочь. Я не могу винить тебя. Я была такой же, как она…
– Моя дочь…
Девушки, казалось, поняли друг друга. Общая боль. Общее прошлое.
– Сегодня, увидев Идию посреди пылающей деревни, я вспомнила тебя. Ты была такой же…
– Нет. Мы похожи только внешне. Она не выживет одна. Ей нужен защитник. Поддержка. Настоящая домашняя девочка, только с мамой не повезло…
Зена осторожно коснулась руки Каллисто. Неожиданно девушка взяла ее руку в свою.
– Мне кажется, очень повезло. Так, как любишь ты, никто не может любить.
– Так любит каждая мать. Я просто стараюсь дать им то, чего была лишена…
Девушки замолчали. По щеке Зены бежала горячая слеза. Каллисто не плакала, но она и не теряла друга. Для нее Джоксер был лишь дурачком, мечтавшим о славе.
– Скажи, Ева может убить тебя?
– Может… В этом и сложность.
– А твою покровительницу?
– Гекату? – Зена кивнула. – Вряд ли. Ева посланница Элая. Этот бог проповедует любовь, позволяя убивать других богов. Он говорил, что любовь сможет остановить зло, не видя другой стороны: не любовь ли толкнула меня на путь зла? – Зена понимающе кивнула. – Геката намного старше. И ее уже не убрать из этого мира, это не Арес и не даже Гера. Она… она во всем. Рождение и смерть. Улыбка матери своему ребенку, и слезы сына по отцу. Рассвет и закат… Титаны создали мир, а она из их рода. Религии Элая придется признать ее власть.