— Стеклов? — Чеканин посмотрел на Джимморрисона.

— Готов, Терентий Северьянович! — ответил лейтенант, не отрывая глаз от окуляра прицела.

— С Богом!

Стеклов нажал гашетку, и установка зашипела, как пробитое колесо. Из раструба потекли густые струи жидкого азота, затем над плитой возникло зеленоватое свечение, окутавшее ноутбук.

— Напряжение поля растет! — отрывисто произнес кто-то из сидящих за мониторами.

— Готовьте колпак! — приказал Чеканин. Тамара посмотрела на него и про себя ахнула — куда делся престарелый бард-КСПшник? Перед нею замер, впившись взглядом в ноутбук, не человек — зверь, причем зверь хищный; сейчас он готовился броситься на свою добычу.

Неожиданно зал наполнился гулом голосов. Операторы одновременно начали выкрикивать:

— Энергия — рост!

— Поле — рост!

— Амплитуда за шкалой!

— Коэффициент «Н» — выше двух нулей!

— Выход! Выход! Выход!

И все покрыл громовой рык Чеканина:

— Колпак — товсь! Стеклов — огонь!

Из раструба ударил поток ослепительного белого света. Тамара невольно прищурилась, как от электросварки, подняла руку, пытаясь защитить глаза, но так и застыла, потому что ноутбук вдруг побелел, подернувшись инеем, и прямо из него, из черной клавиатуры, как из люка, высунулась серая паучья лапа, покрытая жесткими волосками. Вот только толщиной эта лапа была с пожарный шланг и заканчивалась кривым блестящим когтем.

Тамара почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Вся стройная картина мироздания, сложившаяся за двадцать три года жизни в ее голове, начала рушиться, потому что жуткая лапа не вписывалась в нее, она просто не могла быть, но однако же — была. Мало того, следом за первой появились вторая, третья — и через мгновение восемь паучьих лап, омерзительно суставчатых, подергивающихся, уперлись в металл, готовые поднять — откуда? из ноутбука? — нет, из снежного холмика, возникшего на месте компьютера, тулово некоего неизвестного, но, безусловно, ужасного и отвратительного существа.

— Мамочка… — просипела Тамара, хватаясь рукой за поручень.

Она уже не слышала голосов, звучащих в зале, не обращала внимания на то, что установка, управляемая Джимморрисоном, перестала источать свет и странно накренилась, а из трансформаторных блоков у дальней стены валит густой дым. Ледяная стужа заполнила блок «А», замигали оранжевые тревожные лампы, взвыла сирена, и тут монстр — а это был именно монстр, урод, тварь, рожденная извращенным воображением сумасшедшего генетика, — вознес себя над плитой, представ перед пытающимися обуздать его людьми во всей красе.

Закованное в граненый панцирь тело раскачивалось между хищно напружиненных лап, кольчатая желтоватая шея вознеслась едва ли не под потолок, а венчающая ее человеческая голова повернулась к Тамаре, и мертвенно-серые, подернутые пеплом глаза заглянули, казалось, в самую душу.

— Пресс! — заорал Чеканин, длинным прыжком подлетел к красному рубильнику, укрепленному на стойке, и рванул его. Потолок раздвинулся, и серебряная шайба двухметровой толщины рухнула оттуда, придавив изготовившуюся к прыжку тварь. Волосатые лапы остались торчать наружу, и когти в бессильной злобе скребли металл, оставляя глубокие борозды. Но девушка ничего этого не увидела — она потеряла сознание…

Очнулась Тамара от того, что кто-то настойчиво совал ей под нос ватку с нашатырем. Машинально оттолкнув руку, она села и так же машинально поправила юбку. Перед глазами все плыло. Блок «А» был в дыму, запах горелой проводки пробивался даже сквозь резкую вонь нашатыря. Несколько человек уносили кого-то на носилках.

— Душа моя, а ты молодец. Долго продержалась, почти до конца, — услышала Тамара голос Чеканина и повернула голову. Полковник сидел рядом с ней на корточках и улыбался.

— А это… кто? — прошептала Тамара и взглядом показала на носилки.

— Стеклов. Прошел боевое крещение. С ним все будет в порядке, просто шок, последствие ментоудара гварда. Тебя-то краем только задело, а ему весь заряд достался.

Чеканин поднялся, подал Тамаре руку.

— Пойдем-ка ко мне. Тебе надо прийти в себя. Заодно и побеседуем.

До стоянки, расположенной на Ивановской площади, нужно было идти пешком. Канаев запахнул плащ и не спеша побрел по асфальтовой дорожке вдоль Большого Кремлевского дворца. Над его седеющей головой кружилась в сером московском небе одинокая птица. Странный силуэт с коротким хвостом и выгнутыми, серпообразными крыльями привлек внимание владельца холдинга «Кошкин дом». Канаев остановился, прищурился, наблюдая за незнакомым и явно не городским крылатым созданием. Референт, двигавшийся позади, на почтительном расстоянии, ускорил шаг, вопросительно глянул на босса, но тот смотрел в небо. Проследив его взгляд, референт заметил птицу и негромко сказал:

— Леонид Дмитриевич, это сокол. Балабан. Орнитологическая служба Кремля содержит четырех таких птиц — для защиты куполов храмов от ворон.

— Зачем? — удивленно спросил Канаев, продолжая следить за ныряющим полетом сокола. — У нас что, ворон к сатанистам приравняли?

— Они скатываются по пологим склонам куполов, цепляясь коготками, и сдирают позолоту. — Референт позволил себе легкую полуулыбку. — Как говорил Сервантес, если бы все, что блестит, было золотом, оно стоило бы намного дешевле.