Шквал повесил «винтарь» за спину и направился к тому месту, где в последний раз заметил охотника-неудачника. Ему, конечно, уже ничем не поможешь, но было любопытно, кто же это все-таки такой. К тому же, может быть, придурок окажется из богатеньких, и если жив (что сильно вряд ли) – с семьи или страховщика причитается. Он забрался в заросли и прошел по едва заметной тропинке. Погибший, точно так, как он и запомнил, лежал посреди развороченной колючки.

Рядом с телом валялся так и не пригодившийся смельчаку автомат и консервные банки, выпавшие из распоротого рюкзака. На груди – вдавленный след удара лапой (эти твари рвут трехмиллиметровый железный лист, скорость сумасшедшая).

Странно, что крови не видно. Должно быть, вся она внутри – разломанные ребра и грудина вонзились в легкие, печень, сердце…

Шквал подошел ближе. Штаны убитого были новехонькие, на куртке – ни единой заплатки. Шлем-сфера, берцы «Маттерхорн»… М-да, вряд ли прикид обошелся дешевле штуки евро. Жаль, не его размер… А вот автомат пригодится, хотя…

Шквал посмотрел на блестящий хромом «АК». Нет, черт с ним, штука копеечная, если подумать, но приметная. Если начнут искать покойничка, могут ненароком выйти на след ствола. Он слишком часто видел, как дела, в которых, казалось бы, не оставалось живых свидетелей, совершенно неожиданно выходили на свет божий с фатальными последствиями для замешанных в них. Он-то дурачину и пальцем не трогал, но кому потом что докажешь?

Но кто все-таки решил поиграть в великого охотника на мутантов?

Он нагнулся и стянул шлем с мертвеца…

На землю упала аккуратно заплетенная косичка… Чуть раскосые, широко раскрытые синие глаза невидяще смотрели прямо ему в лицо…

– Деррьмо!!! – с чувством выдохнул сталкер.

Перед ним лежала юная, вряд ли больше восемнадцати-девятнадцати, девушка.

Дура!!! Молодая дура! Он сжал кулаки. Была бы жива, измордовал бы кретинку безмозглую до полусмерти!

Налетевший с Новомосковского моря сырой ветер бросил на лоб выбившуюся золотистую прядь.

Шквал, сам не зная зачем, потянулся, чтобы ее убрать. Ему показалось, что девушка все-таки жива.

Он вытащил из ножен штык от «АВС» и поднес к губам. Ждал долго, но сталь так и не замутилась. Потом из уголка рта появилась струйка крови… Надежда была напрасной…

Пора было возвращаться.

Московская Зона. Поселок «112-й километр»

В лицо били брызги – прибой накатывал на берег, заливал асфальт и полз обратно.

Недалеко от уреза воды, у стен домов, ушедших под воду по второй этаж или мансарду, колыхались на мелкой волне привязанные лодки. Сильно пахло водорослями.

По берегу воды бродила рыжая кошка – тощая и ободранная, таща в зубах какую-то многоногую морскую тварюшку.

Человек в камуфляже и пыльнике, надвинутом почти по самые глаза, еще раз оглядел окружающий пейзаж и, развернувшись, двинулся прочь по улице, выходившей прямо из моря.

Поселок «112-й километр» был одним из незаконных детищ Московской Зоны. Прежде на его месте располагался садово-огородный кооператив с забытым уже названием (то ли «Красная сосна», то ли «Ромашкино»). После московского «харма», в котором большая часть хозяев и сгинула, тут был какое-то время лагерь для беженцев, пока разлившееся Новомосковское море и Пресловутое второе расширение не разогнали народ кого куда.

А потом этот бывший приют дачников, оказавшийся на самой границе Внешнего кольца, облюбовал разный околозонный люд – от тех беженцев, кому некуда было деться, до начинающих сталкеров и мелких мародеров, тащивших из Зоны все, за что давали деньги, – от цветмета и автозапчастей до кирпича.

Местами дорогу преграждали канавы с мутной зацветшей водой, в которой плескалась шустрая мелочь.

Улица закончилась довольно большой площадью, заставленной вперемешку приспособленными под жилье контейнерами, дачными домиками и бывшими торговыми павильонами, переделанными под разные нужды.

Пришелец направил свой шаг к самому большому из бывших дачных владений – двухэтажному особняку, над которым висела мерцающая вывеска с пляшущими изломанными буквами.

Поправив повязку, он толкнул двустворчатую дверь и оказался внутри.

Бар «Рыбья кровь» был полон. Публика подобралась самая разнообразная. Туристы, явившиеся за острыми ощущениями, накачивавшиеся хмельным сталкеры, идущие кто в Зону, кто из Зоны, разные темные личности, о чем-то шушукающиеся. Известное дело, тут, на границе мира и людей, вдали от прокурора и участкового, удобно обтяпывать свои темные делишки. И женщины – блондинки, брюнетки, темнокожие, смуглые горбоносые южанки, скуластые миниатюрные азиатки (именно сюда была эвакуирована часть Университета дружбы народов). Они переговаривались между собой на ломаном русском и громко смеялись.

Воздух был прокурен, пахло духами и жареной рыбой, и в эту мешанину запахов вплетался тонкий сладковатый дымок. В углу бормотал телевизор.

А в центре зала, огороженный металлической решеткой с черепом и костями и безграмотной надписью: «Вниманийе! Жывотных не кормить! Опасно!», возвышался шарообразный аквариум метра два диаметром.

В стекловидной толще воды плавали странные создания. Они бойко толкались, высовывались из воды и время от времени издавали звуки: одни негромко рычали, другие шипели, третьи почти членораздельно пищали…