— Майор медслужбы Севастьянов слушает, товарищ полковник.

«Ну, это уже лучше, — подумал Тягаев, — а то придется еще власть применять. Нет, они сами понять должны..»

— У вас там, сегодня, что ли, были двое, ни имевших отношения к нам, ну, нашей службе, пострадавших… якобы… Экспертизу проводили… Короче, майор, остановите это дело, а все акты, если таковые имеются, в чем сомневаюсь, отправьте в корзину. Это распоряжение. Вам ясно?

— Так точно, товарищ полковник.

— Отлично, исполняйте… Да, майор, можете мне не докладывать, сами, сами заканчивайте…

«Ну вот, всего и делов-то… — удовлетворенно подумал Тягаев, опуская трубку на место и расправляя, словно затекшие от долгого сидения, плечи. — А то все сложности какие-то у них… Интересно, чем там и кому те пострадавшие «насолили», если уж сам Петр Константинович взялся помогать?»…

Но дело было сделано, приказ отдан, а остальное уже не интересовало полковника Тягаева: меньше знаешь — крепче спишь… А кстати, между прочим-то, чего это посторонние делали в закрытом для «непричастных» пациентов госпитале? Впрочем, время нынче коммерческое, каждый вынужден сам решать свои финансовые проблемы по-своему… Главное, чтоб без головной боли…

Заместитель главного врача Севастьянов попросил Лидочку принести материалы по поводу сегодняшнего обследования в хирургии, очевидно, двоих посторонних пациентов. А вместе с документами и объяснение заведующей хирургическим отделением Елизаветы Сергеевны Лисовой, по какой причине сие обследование вообще проводилось в госпитале? Но если она сама еще на месте, то пусть тоже поднимется в кабинет «главного».

Лисова, пожилая женщина предпенсионного возраста, достаточно еще красивая и привлекательная для своих лет, вошла с достоинством, удивленно взглянув на Севастьянова, и остановилась в ожидании приглашения присесть. Она не любила и, больше того, не уважала заместителя главного врача — карьериста и просто «сукиного сына», как того называли знающие сослуживцы. Он внимательно посмотрел на доктора, отметил ее независимость, хмыкнул и рукой показал на стул напротив письменного стола, за которым «восседал», твердо полагая, что однажды останется в кабинете уже полным его хозяином.

— Можете мне объяснить, — сухо начал Севастьянов, — на каком основании сегодня в вашем отделении проводилось медицинское освидетельствование двух посторонних лиц?

— Могу, — тем же мало приятным, почти «скрипучим» тоном стала отвечать Лисова.

Елизавета Сергеевна уже начала понимать, какие тут, в этом кабинете, наверняка недавно, разыгрывались неприличные комбинации: она ведь расспрашивала избитых с откровенной, профессиональной жестокостью людей, и те рассказали, в чем заключалась причина. Вот, значит, куда теперь дело повернулось! Ну, что ж, речь, видимо, пойдет уже не о врачебной этике, а о тайных «педалях», на которые так быстро поторопились нажать преступники. Увы, опоздали! Эти молодые люди не только объяснили ей смысл ситуации, в которой оказались, благодаря исключительно своей стойкости, но и предугадали, по сути, как могут начать развиваться события дальше. Вот она и не стала откладывать на завтра оформление актов экспертиз, а сделала это сразу. На что, к слову, имела полное право. Да, опоздали, господа хорошие… Сухая усмешка лишь слегка тронула ее губы, но Севастьянов мгновенно «усек» и нахмурился:

— Не понимаю, что веселого вы усматриваете в моих словах?

— В ваших? — удивилась Лисова. — Ничего я не усматриваю. Да будет вам известно, Алексей Александрович, что все обследования проведены на абсолютно законных основаниях. В соответствии с распоряжением по управлению медслужбы… не помню входящий номер, но могу для вас посмотреть… к нашей организации приписан ряд производственных объединений, находящихся на территории административного округа, с целью оказания их рабочим и служащим необходимой медицинской помощи. Евгений Борисович лично занимался этим вопросом и утвердил список наших клиентов, которым мы оказываем соответствующую медицинскую помощь на коммерческой основе. Так что о каких-то нарушениях не может быть и речи.

И она равнодушно замолчала. А Севастьянов вдруг почувствовал, что попал в такой скверный просак, откуда ему теперь вот так, запросто, и не выскочить пожалуй, и это обстоятельство его только разозлило.

— А что, избавиться от них нельзя… было? — брезгливо сказал он.

— Зачем, они исправно переводят деньги.

— А дезавуировать, так сказать, э-э… не получится?

— Вы сомневаетесь в моих профессиональных знаниях?

— Ни в коем случае. Вы неправильно меня поняли. Дело совсем в другом. Там, кажется, какая-то темная история, смахивающая на провокацию, а я не хотел бы, чтобы доброе имя нашего госпиталя, и ваше в частности, трепали в связи с какими-то темными делами.

— Ценю вашу заботу, Алексей Александрович, особенно о моей врачебной деятельности, но вынуждена вам возразить. Речь в данном случае идет не об интригах, а о конкретных ссадинах и гематомах. И я не вдавалась в историю их происхождения.

— Значит, вы считаете, что поступили правильно?

— Разумеется.

— А что там, собственно, было? — он нахмурился, чувствуя уже свою полную беспомощность.

— Два человека, причем они руководители крупного производственного объединения, были безжалостно избиты. Мы зафиксировали многочисленные внешние повреждения, но рентген показал, что тяжких внутренних у пациентов, к счастью, нет. Правда, одному из них, опять-таки согласно договоренности с их предприятием, была предложена госпитализация с диагнозом сотрясение мозга, но пациент отказался. Тогда им были выданы акты экспертиз, по их просьбе, для предоставления последних в правоохранительные органы. Очевидно, с целью возбуждения уголовных дел по фактам избиений и нанесений телесных увечий.

— Но зачем же вы так скоропалительно выдали-то? — совсем уже огорчился Севастьянов. — Есть же порядок… сроки, наконец?..

— Все зависит, как вы знаете, Алексей Александрович, от степени занятости врача и просьбы пострадавшего. Нарушений я тут не вижу… У вас есть еще ко мне вопросы, Алексей Александрович? У меня не все дела на сегодня завершены.

— Та-ак…

Севастьянов совершенно уже не представлял, как ему сейчас реагировать на то, что произошло.

Звонить и оправдываться? Но ведь Тягаев и не требовал доклада об исполнении. «Сами, сами… — мысленно, конечно, передразнил Севастьянов своего начальника. Вот тебе и «сами»… с усами… И какой теперь выход?»