В те времена, о которых идет речь в нашем правдивом повествовании, княжество Злюкенберг еще входило в состав Великого Гнэльфланда. Но уже тогда его поданные старались жить наособицу от других гнэльфских княжеств и при любом удобном случае норовили дать всем понять, что злюки – народ особенный.

И они, как ни странно, были в чем-то правы. Если другие гнэльфы в большинстве своем слыли добряками (да так оно и было на самом деле!), то о злюках шла молва по всему белому свету, как о народце скверном и пакостном. Все-то им было не по нраву, все-то их не устраивало в этой жизни на этой, Богом данной, благословенной земле.

Дурной характер, конечно, не мог не отразиться на внешности злюков, и, в конце концов, у них даже дети стали рождаться с сердитыми мордашками и обиженно надутыми губками.

Вот, наверное, почему однажды по всему княжеству прошло модное поветрие: злюки стали делать искусственные улыбки, а иногда даже целые маски, и наклеивать их на собственные физиономии. Эта мода сохранилась и до наших дней, только сейчас злюки применяют новейшие материалы, а тогда им приходилось пользоваться тем, что попадало под руку. Но злюки были неплохими мастерами – в этом им не откажешь – и фальшивые улыбки и поддельные искусственные лица у них получались как настоящие.

Сыновья хозяина гостиницы «Приют пилигримов» господина Бауха долговязый Фруктус и толстенький Свинтус тоже увлеклись модным поветрием и вскоре достигли в этом занятии отличных результатов. При желании они могли сделать себе улыбки обворожительные и заискивающие, загадочные и насмешливые, добрые и едкие, глупые и улыбки «гнэльфа, умудренного жизненным опытом»… Маски чужих физиономий выходили из-под их рук такими искусными, что можно было даже перепутать поддельное лицо с настоящим. Господин Баух очень завидовал таланту своих сыновей и поэтому постоянно попрекал их одними и теми же словами: «Хватит заниматься ерундой, лентяи, взялись бы за дело!». Но Фруктус и Свинтус пропускали эти упреки мимо ушей и продолжали изо дня в день пополнять свою коллекцию.

Единственное, что раздражало братьев – злюков (а всех злюков всегда что-нибудь раздражало!), так это нехватка образцов чужих физиономий. Наделав масок всех родственников и соседей, Фруктус и Свинтус взялись за других горожан. Но когда злюкенбергцы об этом узнали, они пообещали высечь ремнями на площади юных проказников. Еще бы: кому бы понравилось, если кто-то с его лицом разгуливал бы по городу и делал всякие глупости на потеху любопытным зевакам!

Вот почему сыновья господина Бауха несказанно обрадовались, когда в их гостиницу однажды заявились новые постояльцы: два гнэльфа и два пуппитролля. Едва увидев долговязого Морса и пухленького Крюшона, братья молча переглянулись между собой и опрометью кинулись в свою комнату. Заперли дверь на крючок и принялись за дело.

В гостинице «Приют пилигримов» многие номера пустовали, а цены за проживание в них были такими низкими, что новым постояльцам не пришлось сильно тратиться и они поселились в двух отдельных комнатах: Морс и Крюшон в одной, а Кракофакс и Тупсифокс в другой. Объяснение такой дешевизны было простым: зная характер и повадки злюков, никто из нормальных гнэльфов не желал ехать в их столицу, и только очень важные дела заставляли некоторых бедолаг тащиться в проклятый Злюкенберг и вселяться в какую-нибудь гостиницу, например, в ту же «Приют пилигримов».

Хорошо отдохнув часа два или три на мягких постелях, пуппитролли пообедали прямо в номере, купленными заранее в буфете бутербродами и занялись кто чем: Кракофакс вновь завалился на просторную, как степь, кровать, а Тупсифокс вскарабкался на подоконник и стал с любопытством наблюдать за тем, что творится на улице.

Некоторое время он сидел молча, и его дядюшка успел даже слегка задремать, как вдруг Тупсифокс прильнул вплотную носом к стеклу и громко зашептал, обращаясь к Кракофаксу:

– Смотри, смотри дядюшка! Морс и Крюшон куда-то собрались! Вдруг они отправятся к Скорпине без нас? То-то нам обидно будет!

– Такую обиду я как-нибудь переживу, – проворчал старый пуппитролль, сползая нехотя с кровати и подходя к окну, – а вот если они надумают стащить у волшебницы ожерелье, а с нами делиться не пожелают, вот тогда я точно обижусь!

Кряхтя и сопя, Кракофакс взобрался по шторе на подоконник и посмотрел на улицу. Увидел долговязого и толстенького мальчишек – гнэльфов, о чем-то оживленно спорящих под большим платаном, и проговорил, ехидно хмыкая:

– Пройдохи! Решили от нас улизнуть! Конечно, делить богатство на двоих выгоднее, чем на четверых!

– Если богатство большое, то и на четверых помногу получится, – веско заметил математик Тупсифокс, – а если оно маленькое, то тогда и двоим ерунда достанется.

Старый пуппитролль сердито окрысился:

– Ты бы в цирке так решал, как здесь! Поэтому лучше помалкивай!

Кракофакс снова выглянул на улицу и уже спокойнее скомандовал племяннику:

– Спускаемся вниз и идем за ними по следу! Они явно что-то замышляют! Недаром эти пройдохи надели другую одежду и сменили обувь. Но меня не проведешь: я хорошо успел разглядеть их лица!