— Не буду выражать тебе сочувствие, ибо ты мне не поверишь, — глухо произнёс Тиберий.

— Конечно, я не верю, ибо знаю, что вы лицемер, — ответила Агриппина.

— Я бы мог арестовать тебя за оскорбление Величества. Но учитывая то, что ты скорбишь из-за гибели мужа, я проявлю снисходительность.

— А вам известно, кто виновен в гибели моего мужа?!

— О, да. Наместник Сирии, Гней Кальпурний Пизон. Как только он приедет в Рим, я велю судить его.

— Вы справедливы, — усмехнулась Агриппина. — Но ведь Пизон не мог действовать самостоятельно, и вы это понимаете. У Пизона есть могущественные союзники.

Посмотрев на своих преторианцев, Тиберий решил, что не будет отсылать их прочь, даже если Агриппина начнёт его прилюдно поносить. От потери любимого мужа у неё вполне могло помутиться в голове, а учитывая, что она и прежде обладала эмоциональным и крайне вздорным характером, ничего страшного в её дерзком поведении никто не увидит.

— Ты считаешь, что я союзник Пизона? — усмехнулся Тиберий.

— Вы или ваша матушка Ливия! Она ведь всегда защищала интересы обожаемого сына! — воскликнула Агриппина. — И к тому же всем известно, что она взяла под свою защиту мерзкую Планцину!

— Она защищает Планцину лишь потому, что не желает, чтобы бедной женщине были нанесены обиды из-за преступления Пизона!

— Планцина была его сообщницей! Она присутствовала на пиру в Антиохии, когда яд подали за столом моему мужу. Я уверена, что она знала о намерениях Пизона!

Голос Агриппины дрожал от гнева, в глазах блестели слёзы. После возвращения из Сирии она жила в доме свекрови Антонии, вместе со своими детьми. В Риме её высоко ценили за ту преданность, с которой она сопровождала мужа в его походах, за благочестивость и за отвагу. Но Тиберий знал её ещё в те годы, когда она была обычной конопатой девчонкой, не по годам высокой и напористой. Он не чтил Агриппину.

— Пизон будет осуждён. Большего я тебе не могу обещать. Возвращайся к Антонии, — холодно произнёс он.

— Мой муж был великим человеком, и вы это знаете, — ответила Агриппина. — Его любил Рим. Перед ним преклонялись солдаты в войсках. Вы боялись, что он может отнять у вас трон, поднять мятеж. Но вы его недооценивали. Никогда Германик не стал бы свергать законного правителя. У него были шансы стать кесарем, но он отказывался ими воспользоваться. Вы погубили его подло, коварно, жестоко. Не думаю, что вы раскаиваетесь. Однако не забывайте, что настоящие враги, от которых в случае необходимости вас защитил бы Германик, находятся рядом с вами и выжидают момента нанести удар.

— Тебе ничего неизвестно о моих врагах, — вздохнул Тиберий.

— Нет. Но у такого могущественного человека, как вы, их должно быть немало. У Рима теперь наследник — Друз. Но это вовсе не значит, что вокруг вас нет желающих сесть на престол.

Внезапно Тиберий подумал о том, что два старших сына Агриппины в будущем могут претендовать на трон. Они — прямые потомки Октавиана и дети самого Германика. Однако пока его преемником остаётся Друз, сыновья Агриппины не представляют серьёзной опасности.

— Кесарем будет Друз, — твёрдо произнёс Тиберий. — И хотя я не считаю его умным и серьёзным человеком — он мой родной сын, и я люблю его. Что до тебя, Агриппина, то я буду рад принимать тебя при дворе. Сейчас же иди к Антонии — и отстранив молодую женщину, он стал подниматься по лестнице.

— Убийца! — пробормотала Агриппина.

От Тиберия не ускользнуло то, что было произнесено ею за его спиной, но он предпочёл ничего не отвечать. Самый лучший выход в нынешней ситуации для него — это остаться равнодушным к обвинениям в свой адрес и постараться усмирить людской гнев, отдав на расправу римлянам Пизона.

Он отправился в свои покои, погруженный в мрачные раздумья. Дерзость Агриппины внушала ему опасения. Внучка Октавиана могла разжечь в Риме смуту, её поведение насторожило Тиберия.

Всего через сутки, желая успокоить взволнованных подданных, он подписал указ об аресте Пизона. Рим жаждал крови.

Испуганно глядя в зелёные глаза Планцины, бывший наместник Сирии выслушал от неё предупреждение о том, что Тиберий решил отдать его под суд.

Ливия, первой узнав о намерении сына взять Пизона под стражу, сообщила об этом своей подруге и верной союзнице. А Планцина поторопилась в дом одного из центурионов, где скрывался прибывший в Рим Пизон, чтобы рассказать мужу тревожные вести.

— Нет! Я не верю, Планцина! Этого не может быть! Тиберий не станет поступать со мной столь несправедливо!

— Он уже вынес своё решение, — возразила Планцина мрачно. — Ничто теперь не спасёт тебя от расправы. Нас предали.

— Меня — да! Но ты под надёжной защитой Ливии! — взвизгнул Пизон.