— Ты и так, Аким Иванович, изъял у нас излишки хлеба, а денег нам за это не уплатил ни копейки, — наступала толпа.

— За хлеб вы бесплатно получили мануфактуру, — вступил в разговор высокий худощавый с прыщеватым носом и гладковыбритый мужчина лет сорока.

Подберёзкин вопросительно посмотрел на Брызгалова.

— Кто такие?

— Краснолицый, это председатель сельсовета Селиверстов, а высокий — секретарь партячейки Удалов, — пояснил Брызгалов.

Подберёзкин кивнул.

— Брешешь, Семён! И ведь оба знаете, что ты брешешь, — выкрикнула одна из женщин. — Твоя мануфактура бесплатно досталась лишь самым бедным, те же, кто мог бы уплатить, но в тот момент не смог этого сделать, ничего не получили. Вот как мы, например.

— Да и выдавал ты лишь членам своей ячейки, коммунистам, — поддержала её другая женщина. — А мы что же? Куры ощипанные?

В толпе раздался смешок. И эти последние слова, и смешок несколько смутили Селиверстова с Удаловым. Они не сразу нашлись, что ответить. Положение спас Удалов, заметивший смешавшееся с толпой уездное начальство. Он тут же шепнул об этом на ухо Селиверстову. Тот также глянул поверх толпы.

— Товарищи! — крикнул он. — К нам подъехало начальство из Борисоглебска. Оно нас сейчас и рассудит. Прошу вас, товарищ Брызгалов и товарищ Антюхин, идите сюда.

Троица подъехавших переглянулась. Двинулась в сторону сельсовета сквозь расступившуюся перед ними толпу. По очереди поздоровались с местными руководителями.

— Товарищи, разрешите вам представить... — начал было Антюхин, но Подберёзкин снова его остановил и, повернувшись лицом к толпе, заговорил.

— Товарищи крестьяне! Я — заместитель председателя Тамбовского губернского исполнительного комитета Захар Устинович Подберёзкин.

При этих словах Селиверстов с Удаловым вздрогнули. Крестьяне же подались слегка вперёд: такой видный гость не каждый день приезжает к ним в хренояровскую глушь.

Между тем, Подберёзкин продолжал:

— Мы тут немножко с товарищами из Борисоглебска послушали, о чём вы спорите, и вот что я вам скажу — вы совершенно правы, товарищи! Вы, а не ваши горе-руководители.

При этих словах Селиверстов ещё больше покраснел, да и прыщеватый нос Удалова налился густой краской. Толпа подозрительно замолчала и подалась ещё чуть вперёд.

— Ведь что же получается? Мы с вами в октябре семнадцатого свергли власть буржуев и царя Николашку, а сейчас, в марте девятнадцатого некий гражданин Селиверстов во всеуслышание заявляет вам, что он для вас и царь, и бог. А знаете ли вы, гражданин Селиверстов, что и бога мы, большевики, отменили в октябре семнадцатого? — Подберёзкин развернулся вполоборота и поймал лицо председателя сельсовета.

Тот готов был провалиться сквозь землю и стоял, переминаясь с ноги на ногу, сняв шапку и теребя её в руках.

— Или до вашей Хренояровки такое известие пока ещё не дошло? — продолжал свой допрос Подберёзкин.

— Ай, да молодец! Вот это врезал нашему под самые яйца! Вот те и танбовские!

Зашумели, загоготали довольные сельчане. Но Подберёзкин уже вновь повернулся лицом к толпе.

— Много ли у вас в селе коммунистов, товарищи крестьяне? Что они из себя представляют и много ли хорошего для вас сделали?

— Да было-то много. Почитай, человек пятнадцать. Но все они теперь не коммунисты, — ответил один за всех. — После восстания и мобилизации выписались из ячейки.

— А когда были ими, то занимались только тем, что обижали нашего брата, мужика, — вставил второй. — Продавали наш скот, а постройки и одежду распределяли между собой. А опосля всё это самогоном заливали.

— Вот и сейчас хочут отобрать последние гроши. Говорят, какой-то чрезвычайный налог.

Здесь уже опустили головы и борисоглебские начальники. Они не ожидали таких слов, даже не знали, что здесь творится такое самоуправство. И самое главное, что на кулачество и прочую контру весь этот народный гнев не спишешь.

— Значит, вы что же, мужики, против коммунии, против большевиков? — попытался спасти положение Брызгалов, но тут же получил отпор.

— Мы не против большевиков, и коммуну поддерживаем по мере сил. Но мы против, чтобы всем этим заправляли коммунисты.

Толпа вновь зашумела. Выждав несколько минут, Подберёзкин поднял вверх руку, успокаивая людей.

— Вот скажи ты нам, гражданин хороший из Танбова, али мы не правы? — обратился к Подберёзкину один из крестьян.

— В данном случае, не правы, — решительно произнёс Захар.

— Как, то ись?

— А вот так. Я смотрю, что вы здесь не совсем понимаете, о чём спорите. Впрочем, не только вы, но и многие крестьяне в других сёлах и деревнях. Постараюсь сейчас всё объяснить. Кто же такие большевики и кто такие коммунисты? Вас это интересует, товарищи?

— Так! Это! — снова зашумела толпа.

— Большевики — это те, которые в октябре семнадцатого сбросили с плеч рабочих свору богачей, фабрикантов и купцов и передали в руки рабочих все фабрики и заводы. Большевики — это те, которые уничтожили власть помещиков над крестьянами, вырвали из рук помещиков и передали в руки крестьян всю землю безвозмездно, без всякого выкупа. Большевики — это те, которые уничтожили в России власть богачей и установили власть рабочих и крестьян, власть Советов. Большевики — это Ленин, Троцкий, Свердлов и другие.