— Было дело, — махнул я рукой. — Слово за слово, членом по столу.

— И что? — спросили в дверях за моей спиной.

Я оглянулся. Тут уж мое умение не поможет. В такой тесноте не развернешься.

— Ну что… — вздохнул я, лихорадочно соображая. — Кому-то надо было выйти. В машине двоим тесно стало. Ведь он начал выступать. Ё-моё, и так далее. А я — что? Терпеть должен? Ну не ехал бы. Не нарывался… А что, не вышел сегодня?

— Вот с того самого дня, как за тобой поехал, — мрачно сказал завгар. — Милиция звонила, скоро будет… Ты что ж делаешь? Думаешь, тебе все можно?

Странное состояние я сейчас испытывал. Было болезненное ощущение перехода из радимовского мира, где все сдвинуто, перевернуто, все возможно и тем не менее спокойно воспринимается, в этот мир жесткой реальности, где стояли обычные, жесткие вопросы бытия: куда девался человек, которого ты выбросил из машины? И что отвечать на вопросы милиции?

— Ну и что дальше? — спросил я.

— Ничего. Будешь здесь, пока милиция за тобой не приедет, — сказали сзади.

— Но меня ждут! — растерянно сказал я. — С минуты на минуту. И хозяина ждут. На встречу с творческой интеллигенцией.

— Подождут, — заговорили все разом. — Ишь! Привыкли. А простой водила пропал — это ничего. Им все можно… Ага. Вот пусть милиция разберется… Да что твоя милиция! Хозяин враз отмоет. Увидишь… Вот и поглядим. И узнаем, чего эта милиция стоит.

Милицейский «уазик» прибыл, что называется, легок на помине. Въехал во двор гаража, остановился у конторки. Наряд милиции во главе с молоденьким лейтенантом вылез из машины.

— Эй, лейтенант! Хочешь капитаном стать? — выкрикнул кто-то из толпы. — Это у нас запросто! Радимов хоть сегодня повысит.

— Этот? — кивнул на меня лейтенант, стараясь выглядеть суровым.

— Будто не знаешь… — сказал я. — Давай побыстрей, что ли. Меня хозяин ждет.

И подставил ему руки для наручников. Он удивленно посмотрел на меня, даже растерялся.

— А мы не арестовывать, мы допросить… — сказал он и оглянулся на более пожилых старшину и старшего сержанта. Те равнодушно смотрели по сторонам.

— В наручниках, в наручниках! — загудела шоферня, а также механики, ремонтники и нарядники. — Шакала этого! Привык руки распускать.

И в это время во двор въехала еще одна машина. Это было такси. А из него выскочил взъерошенный Радимов.

— Одну минуту, лейтенант, одну минуту! — крикнул он. — Подождите забирать Пашу! Я за него ручаюсь. Вы же видите, я специально приехал за ним… Боже, какая у вас здесь грязь!

— А вы лейтенанта повысьте до старлея! — повторил кто-то имевшую успех шутку. — И он подумает. Генку Плаксеева через звание повысили, когда на телестудии дежурил! Ну вот теперь этого, как твоя фамилия?

— Я могу только просить… — замотал головой, прикрыв глаза, Радимов. — Я не вправе вмешиваться в отправление правосудия. И подкупать стражей порядка, вы тут глубоко справедливы. — Задыхаясь, он приложил руки к груди. — Но это моя личная просьба! Он мне нужен, понимаете?

— Для массажа, что ли? — спросили в толпе. Здесь ни для кого не было секретов.

— Но вы же вчера все выключили телевизоры по моей просьбе! — взмолился Радимов. — Вы же меня поддержали, черт бы вас побрал! А теперь издеваетесь?

— Было дело, — согласилась толпа. — Выключили. Смотреть все равно нечего. А Пашку не отпустим. И милиции вашей не позволим. Пусть только попробует! Вот Пичугина найдем, тогда видно будет. А то руками здесь размахался!

— Ладно, поехали! — решился лейтенант. — Без наручников. Обойдемся.

— Тогда забирайте и меня! — сказал Радимов. — Все равно такси отпустил, хотя меня представители нашей интеллигенции в цирке уже ждут. Тем более что это была моя инициатива послать Пичугина, моего бывшего водителя, за Пашей!

Милиционеры переглянулись, шоферня притихла. Все-таки сказалось умение хозяина ошарашить своих оппонентов, а потом взять их, растерянных, еще тепленькими… Все живо представили себе могущественного руководителя Края, которого везут по городу в милицейской машине с зарешеченными окнами. Это понравилось. Некоторые выражали восторг, не понимая, что их просто сбили с панталыку.

Лейтенант мрачно сидел с нами в кабине, ни на кого не смотрел. Тесно прижавшись друг к другу, мы с хозяином сидели на жесткой скамье рядом.