Однако все обстояло не так просто. Хотя Карл поддержал восстание пизанцев, во Флоренции существовала давняя традиция дружеских отношений с Францией: многие крупные флорентийские купцы, и не только Медичи (впрочем, обанкротившиеся в 1494 г.), вели дела и в Лионе, и в Париже, и в других французских городах. Профранцузская партия пользовалась большим влиянием. Савонарола открыто выступил на стороне Франции против папы Александра VI, и в 1497 г. разгневанный понтифик отлучил его от церкви. В 1495 г. Александр VI возглавил коалицию, официально объединившуюся для борьбы с Турцией, но на деле направленную против Франции. В истории она известна под названием Венецианской лиги. В нее вошли Папская область, Венецианская республика, герцогство Миланское, но также ее поддержала Священная Римская империя и Арагонская корона. Венецианская лига de facto напрямую угрожала Флоренции. В сложившейся ситуации руки флорентийской дипломатии были связаны, но смерть Карла VIII, последовавшая 7 апреля 1498 г., и казнь Савонаролы 23 мая того же года в корне изменили дело. Венецианская лига распалась 24 ноября 1497 г., и больше уже ничто не мешало итальянским городам-государствам направить свои посольства во Францию с предложением мира, тем более что новый король Людовик XII искал дружбы папы, так как желал аннулировать свой брак и жениться на вдове Карла VIII.

Оставался еще нерешенным пизанский вопрос, по поводу которого «великие державы» не могли прийти к согласию. Однако расстановка сил в корне изменилась. Папа, выступавший раньше против возвращения Пизы Флоренции, был готов дать свое согласие. Его поддерживал умный и коварный Лодовико Сфорца по прозвищу Моро, бывший кондотьер, который стал герцогом Миланским, отобрав власть у Висконти, правивших герцогством с 1277 г. Макиавелли знал в подробностях историю герцога Лодовико и не раз возвращался к ней в своих сочинениях… В ту пору Моро больше всего боялся, что Пиза перейдет к венецианцам, бывшим на тот момент его врагами и конечно же выступавшим против восстановления в Пизе власти Флоренции. На кого в этой ситуации могли опираться флорентийцы? Безусловно, ни на Геную и Сиену, вечных врагов Флорентийской республики, ни на граничащую с ней Лукку и Фаэнцу. Единственными надежными друзьями в этом случае были Бентивольо, с 1401 г. правившие Болоньей, и «львица Романьи», грозная графиня Имолы и Форли Катерина Сфорца (1463–1509), которая стала для Макиавелли образцом политика и человека.

Началась война; она шла с переменным успехом. Сначала флорентийцы потерпели поражение от пизанцев в битве при Сан-Реголо. Стало очевидно, что Флоренция, город торговцев и ремесленников, никогда не станет мощной военной державой. Стало быть, следовало обратиться к профессионалам. 1 июня 1499 г. был заключен договор со знаменитым кондотьером Паоло Вителли; также призвали на помощь армию Моро. Дело пошло на лад: Вителли отвоевал у пизанцев часть их территории с городками Бути, Викопизано, Либрафатта. Успехи флорентийской армии вызвали беспокойство у венецианцев, в рядах которых сражались двое членов клана Медичи, Пьеро и Джулиано… Фаэнца беспрепятственно пропустила их через свою территорию, в октябре они уже овладели крепостью Биббьена и угрожали непосредственно Флоренции. Срочно был вызван уже проверенный в боях Вителли, он на всю зиму запер несчастных венецианцев в крепости. В этих условиях лучшим выходом для всех был мир. При посредничестве герцога Феррарского мир был заключен, но условия не устроили никого: Флоренция получала часть пизанской территории, но при этом должна была выплатить Венеции сумму, которая казалась непомерной флорентийцам и смехотворно малой венецианцам, дорого заплатившим за эту войну.

А как в это время обстояли дела у Макиавелли? Он был начинающим политиком, на что ему недвусмысленно указали, отправив улаживать пустяковое дело к некоему Якопо д’Аппиано, правителю Пьомбино, кондотьеру, который был нанят Флорентийской республикой и теперь требовал увеличения жалованья. Эта миссия длилась один день. Следующее поручение было серьезнее: 12 июля его направили с посольством к побочной племяннице Моро Катерине Сфорца Риарио. В ту пору она состояла уже в третьем браке; за своего третьего мужа, флорентийского посла в Форли Джованни ди Пьерфранческо Медичи она вышла тайно (от него она родила сына, знаменитого кондотьера Джованни далле Банде Нере). Оба первых мужа правительницы Форли были убиты (Джироламо Риарио в 1488 г., а Джакомо Фэо, секретарь ее первого мужа, в 1495 г.), но она смогла за них отомстить. В знаменитой главе «О заговорах» из «Рассуждений о первой декаде Тита Ливия» (кн. III, гл. VI) Макиавелли повествует о том, как повела себя Катерина Сфорца после того, как 14 апреля 1488 г. Франческо д’Орсо убил ее мужа Джироламо Риарио. [39] Этот рассказ немало способствовал рождению легенды о ней:

Восхищаясь Катериной Сфорца, Макиавелли все же трезво оценивает ее действия. В «Государе» (гл. XX) он упоминает ее имя, чтобы продемонстрировать, сколь призрачны надежды тех, кто, как Катерина Сфорца, рассчитывает на крепостные стены, пренебрегая «мнением народа»:

Здесь явная отсылка к вспыхнувшему 15 декабря 1499 г. восстанию жителей Форли, которых прекрасная правительница душила налогами и в поддержку которым и выступил Чезаре Борджа… В трактате «О военном искусстве» (кн. VII) Макиавелли настроен уже менее критично, и вина графини в сдаче города уже не столь очевидна: «Скверно построенная крепость и бездарность коменданта погубили мужественную графиню, решившую сопротивляться войску, на борьбу с которым не отважились ни король Неаполя, ни герцог Милана». Доброе имя графини было спасено: «Усилия ее, правда, не имели успеха, но борьба принесла ей великую честь, вполне заслуженную ее доблестью. Свидетельством этому является множество стихотворений, сложенных тогда в ее похвалу». До нас не дошло других свидетельств о существовании этих стихотворных сочинений (кроме разве что баллады Марсилио Компаньона), но начало легенде было положено…

Как мы видим, Катерина Сфорца обладала сильным характером, о чем свидетельствует и ее портрет кисти Лоренцо ди Креди. В 1499 г. ей было тридцать шесть лет, она достигла расцвета своей красоты и была готова пустить в ход все средства для достижения собственных целей, а Макиавелли был неискушенным в делах новичком, и она, верно, подумала, что ей будет легко с ним справиться. Предмет торга напрямую не затрагивал ее интересов; речь шла о ее сыне кондотьере Оттавиано Риарио (кондотта была их семейным ремеслом). В прошлом году Флоренция выплатила ему за услуги 15 000 флорентийских золотых флоринов, что составляло непомерную сумму. В этом году республика снова собиралась нанять его, но «только» за 10 000 флоринов (официально Флоренция не находилась в состоянии войны). Кроме того, по договору он должен был явиться на службу с пятьюстами пехотинцами. Наем кондотьеров относился к внешнеполитическим делам и находился в ведении Совета десяти (Dieci di Balia), при котором Макиавелли и состоял секретарем. Миссия была трудной; главным в этом деле было не рассориться с матерью кондотьера, чьи владения с крепостями Форли и Имола занимали стратегическое положение у границ Тосканы, а сама правительница имела в те времена прочные связи по всей Италии. Ему также предстояло выполнить еще одну, весьма прозаичную, но при этом первостепенную задачу: закупить боеприпасы. Часть из них Макиавелли приобрел в десяти километрах от Форли, в форте Кастрокаро, но этого было недостаточно, и он рассчитывал докупить остальное в Форли. Прибыв туда 15 июля, он застал в крепости посланника миланского дядюшки Катерины Моро, Джованни Казале, человека скрытного и лицемерного, который приехал в поисках наемных солдат для герцога, обеспокоенного тем, что от него один за другим отворачиваются его старые союзники, и в их числе папа римский и… Флоренция. Был и еще один повод для беспокойства: с севера вновь угрожали французы, вот-вот должна была начаться вторая Итальянская война. Переговоры проходили трудно: за неделю пребывания Макиавелли имел четыре беседы с графиней, по результатам которых он отправил четыре письма от 17, 18, 23 и 24 июля 1499 г. Эти беседы (как явствует из первого письма) сопровождались строгим ритуалом: сначала официальная аудиенция, на которую графиня являлась в костюме регентши, затем переговоры с секретарем Антонио Балдраккани. На всех встречах непременно присутствовал, не произнося ни слова, Казале. Макиавелли охватило беспокойство: Казале, пользовавшийся большим доверием графини, не отпускал ее ни на шаг («он может склонить колеблющийся ум куда захочет»), а тем временем из крепости уходило с каждым днем все больше солдат… Катерина забрасывала молодого дипломата написанными в успокоительном тоне и очень противоречивыми посланиями. Наконец сошлись на 12 000 флоринов жалованья для юного Оттавиано.