– Но этим кем-то, кто когда-нибудь тебя полюбит, могу быть и я. Почему ты не рассматриваешь такой возможности? – Хана внимательно посмотрела на него, округлив несильно глаза. Не удивившись, а взвешивая весомость и исполнимость сказанного. Её печально-трогательная улыбка предупредила об очередном выводе не в его пользу.

– Потому что… этого не может быть, Хоуп, - называла она его по-прежнему по кличке. «А знает ли она моё настоящее имя?» – не смог припомнить Хосок.

– Почему не может?

– Я не из твоего круга. Ты всегда будешь относиться ко мне, как к бедной девочке, которую нужно кормить, которую нужно жалеть, которую нужно подтягивать до своего уровня. Посмотри на меня – я тебе совсем не подхожу. Я… - замешкавшись, Хана попыталась вернуть ту смелость, что обуяла её ночью. Опустив глаза, она сомкнула руки на переднике. – Я люблю тебя, и это случилось не вчера. Ты понравился мне ещё полгода назад, - призналась она. Парень был изумлен, но не решился перебивать и вставлять какие-либо замечания. – Но ты никогда бы не заметил такую, как я, и это случайность, что мы… оказались единожды вместе. У нас всё совсем разное. Ты познакомился с моими соседками, потому что бываешь в клубах, а я там не бываю никогда, поэтому при нормальных обстоятельствах мы бы даже не познакомились. Ты клиент заведения, где я обслуживающий персонал – ты и не можешь, и не должен смотреть на такую, как я…

– Хана, - оборвал её Хосок, взяв за руку, чем помешал той сминать белую накрахмаленную ткань. Официантка вздрогнула. Ладонь была потной и влажной от волнения, и молодой человек сдержался, чтобы не улыбнуться этому милому нервничанию. – Но случаю-то виднее, как, где и кого сталкивать? Каким-то образом, напившись и потеряв разум, я добрел сюда, наткнулся на тебя, и вышло то, что вышло. И я вовсе не считаю тебя бедной девочкой для жалости, - Хана поджала губы, и он понял, о чем она вспомнила. – Прости ещё раз, что совал тебе деньги ночью. Это было некрасиво – согласен, но я растерялся не меньше твоего. Ты мне нравишься, даже больше, чем какие-либо другие девушки сейчас. Подумай ещё раз, прежде чем окончательно отказаться от моего предложения.

– Если… если ты считаешь возможным полюбить меня, - подняла на него глаза студентка, ощущая кожей его сильную руку. – То попробуй со мной повстречаться. – Хосок приподнял левую бровь, облизнув нижнюю губу. Чем не рациональный подход к делу? – Получится полюбить – поженимся, а если нет, значит, я была права, и нам не стоит портить судьбы друг другу.

Встречаться. Думы сына ювелира отяжелели, почти как тогда, когда отец категорически велел жениться. Но брак-то – это оформление, обряд, выполнение каких-то определенных обязанностей, подсказкой в исполнении которых служат общепринятые нормы института семьи. А встречаться? Хосоку на миг это показалось ещё более сложной задачей. Он никогда не состоял в отношениях с девушками! Ухаживать он умеет, но в русле курортного романа и неписаной установки «сойдемся-разбежимся». А как встречаются? Что ему нужно делать? Дарить цветы, писать смс-ки, звонить и ворковать часами по телефону? Ему некогда порой бывает.

– Ты согласен? – с прорвавшейся надеждой в голосе спросила Хана. Как бы она ни хотела трезво мыслить, подходя к этому всему, её безответные чувства всё равно руководили ею не в меньшей степени.

– Будь по-твоему, - улыбнулся Хосок. – Мне кажется, что это хорошая задумка. Давай встречаться. – Он протянул вторую руку, ладонью вверх. Отерев о передник ожидаемую руку, Хана вложила её в предложенную ладонь. Золотой отошел от двери, выпуская их. – Я подожду окончания твоей смены и подвезу тебя до общаги, хорошо? – для начала решил он, и получил кивок. А… - «А секс в наших отношениях будет?» - хотел спросить он, но не стал. Слишком странный и забегающий вперед вопрос. И вроде бы они однажды уже переспали, почему же повторение опыта кажется таким неуместным?

– Что? – идя рядом, полюбопытствовала Хана.

– Нет, ничего, - оставив при себе свои грешные мысли, Хосок принялся разглядывать исподтишка особу, которую заманил себе фактически в невесты. Может, она и права. Свадьбу желательно справлять раз и навсегда, а если жить с человеком всю оставшуюся жизнь, не лучше ли его узнать немного лучше? В попытке узнавать Хану и разговорах с ней по пути к общежитию, он даже не перешел к прощальным поцелуям, не потому, что не хотел, а потому что, по-прежнему настроенный на серьёзный подход и реабилитацию, посчитал лишним и здесь, снова и снова, сводить всё к физиологии. Он занимался любовью с Ханой и уже знал, что это приятно, чувственно и интересно. Надеялся, что и ей всё тоже понравилось. Так почему бы не открыть друг в друге и новые черты? Черты, относящиеся к внутреннему содержимому.

* * *

Джин, на всякий случай, был готов к тому, что когда вернется второй раз за вечер, не найдёт Дами в квартире. Она получила одежду, и ничто не могло помешать ей теперь отправиться домой. Но из зала падал свет, так что даже не было надобности зажигать его в прихожей, чтобы разуться. Сняв пиджак и бросив ключи от машины и своего пристанища, переставшего быть холостяцким, на тумбочку, доктор присел и, начав развязывать шнурки на ботинках, оказался в тени, упавшей на него. Подняв лицо, он увидел жену. Как чудно ещё было обозначать её так! Она отстранилась, чтобы вернуть свет и видеть его взгляд. Их глаза встретились. Дами была в том, что он купил ей: светлая юбка и блуза элегантной леди, какие она носила. Стало быть, сестра Джиёна не ездила к себе? Она прочла вопрос в его взоре.

– Я решила, что могу разминуться с тобой… не хотелось. Съезжу за вещами завтра, когда ты будешь на работе.
– Оставшись в носках, он шагнул к ней, протянув сумочку.

– Держи. Возвращаем всё, что забирали.

– Благодарю. – Она взяла её, но даже не стала проверять содержимое. Повесила на ручку двери комнаты.

– Я поеду к Джиёну, - сказал Джин, когда Дами, не найдясь, о чем говорить и что делать, повернулась спиной и пошла вглубь помещения. – Если тебя устроит такое решение.