В этом отношении весьма своеобразным образцом культурно-хозяйственного развития являются области южного побережья Персидского залива, в первую очередь Бахрейн и Оман. Районы эти известны в связи с анализом устойчивой шумерской традиции, помещавшей истоки человеческой цивилизации в страну Дильмун, локализуемую по предпочтительному варианту на острове Бахрейн (Бибби, 1984). В III тыс. до н. э. эта область достигает сравнительно высокого уровня благосостояния. Земледелие и литье медных изделий приходит на смену архаическим традициям неолитических рыболовов и охотников, развивается культурный комплекс протогородского облика (Potts, 1978; Frifelt, 1979; Cleuziou, Costantini, 1980). Налицо и монументальное строительство, представленное храмовыми комплексами Барбара (Morten-sen, 1970). Клады, включающие высокохудожественные предметы, свидетельствуют о накоплении богатств, а глиптика — об использовании культурных эталонов Южного Двуречья. Вместе с тем в культуре налицо и связи с общинами Юго-Восточного Ирана. Нет сомнений, что своим подъемом общины Персидского залива обязаны развитию многоступенчатой торговли как в пред-хараппское, так и особенно в хараппское время (см. ниже, с. 200). Недаром здесь сложился даже синтетический тип глиптики — так называемые печати Персидского залива, сочетающие месопотамскую и хараппскую традиции. Не менее показателен и постепенный упадок этих поселений после дезинтеграции Хараппы и резкого сокращения или даже прекращения связей между этими двумя великими цивилизациями Древнего Востока.

Для Северо-Восточного Ирана явления новой эпохи нашли отражение в материалах таких памятников, как Тепе-Гисар, Шах-тепе (Arne, 1945) и Тюренг-тепе. Поселение Гисар, как мы видели, первоначально представляло собой поселок общины носителей сиалковской культуры, продвинувшейся к северо-востоку от своей метрополии. В этом отношении показательно, что набор мотивов в росписи посуды Гисара хотя и повторяет орнаментацию керамики Сиалка, но в целом много беднее и ограниченнее. В дальнейшем происходит трансформация традиций Сиалка. В слое Гисар НА появляются сероглиняные сосуды, постепенно вытесняющие в слое Гисар ПВ расписную керамику. Этот процесс положил начало формированию «культуры серой керамики», относительно происхождения и этнокультурной атрибуции которой до последнего времени высказываются самые различные суждения. Так, весьма популярно мнение о приходе нового «народа серой керамики», но оно едва ли может быть подкреплено детальным анализом археологического материала. Первые сероглиняные сосуды Гисара ПА повторяют те формы, которые существовали еще в пору Гисара I. Скорее всего, это указывает на совершенствование технологии гончарства и прежде всего обжига, что позволило получать задымленную, серую посуду. Вытеснение старых керамических традиций происходит не внезапно, а постепенно, и расписные сосуды, как правило, стоят рядом с серыми в одних и тех же могилах. Со временем вырабатываются и специфические формы серых сосудов, как например вазы на высокой ножке. Из других объектов Гисара II надо отметить разнообразные бронзовые изделия, в том числе булавки с биспиральной головкой, кинжалы с осевым ребром, многовитковые браслеты. Интересно каменное навершие булавы с длинной втулкой для одевания на древко. Печати с ушками изготавливаются как из камня, так и из бронзы. Судя по разнообразию погребального инвентаря, в обществе происходит определенная дифференциация, нашедшая отражение в появлении более богатых наборов заупокойных приношений. Так, в одной могиле помимо традиционных керамических сосудов было найдено ожерелье из бус, браслеты, две печати и медная булавка. В другом погребении некерамический инвентарь еще в большей мере отвечает представлениям о состоятельности: помимо медной печати здесь представлены серебряные серьги и серебряная подвеска.

Эти явления получили дальнейшее выразительное развитие в комплексе Гисар III, который по специфическим признакам можно выделить в особую археологическую культуру (рис. 34). Для культуры Гисар III характерна серая керамика, часто украшенная орнаментом, нанесенным лощением; разнообразные сосуды со сливами, вазы и кубки на подставках; перегородчатые бронзовые печати с ушком; бронзовые копья с осевым ребром и четырехгранные штыки; прикрепление этих изделий к рукоятке при помощи загнутого черешка с набалдашником; бронзовые жезлы с навершиями в виде животных и многофигурных композиций. Абсолютная хронология Гисара неоднократно была предметом разного рода дискуссий. В настоящее время возобладала точка зрения о длинной хронологии, помещающая Гисар III во вторую половину III тыс. до н. э. (Bovington а. о., 1974) с возможным отнесением наиболее поздних комплексов (Гисар III С) к самому началу II тыс. до н. э. (Dyson, 1965a). Само Тепе-Гисар расположено у южного подножья Эльбруса, но памятники этого круга широко распространены и севернее, в Юго-Восточном Прикаспии, особенно в долине Гюргена (Шах-тепе, Тюренг-тепе). Частично они заходят и в горные районы Западного Туркменистана, где граничат с культурой типа Алтын-депе, характеризующейся зеленовато-белой керамикой. Судя по разведкам, проведенным в районе Мешхеда, эта область также лежит вне зоны «серой керамики», тяготея в культурном отношении к Алтын-депе.

Рис. 34. Комплекс Гисар III.

Структура самого поселения Гисар исследована недостаточно. Помимо обычных для раннеземледельческих поселков многокомнатных домов, разделенных узкими проулками, здесь имелся отдельно расположенный комплекс, известный под названием «сгоревшего здания». Действительно, обгорелые стены и ценные находки, сохранившиеся на полу, позволяют предполагать его гибель в катастрофической ситуации. Общая площадь здания около 250 м, и его наружные стены отличаются значительной толщиной. Высказывалось мнение, что перед нами резиденция светского правителя, но, судя по доследованию, проведенному в 70-е гг. американской экспедицией Р. Дайсона, это была культовая постройка (Дайсон, 1986). Среди многочисленных могил поры Гисар III выделяются погребения, содержащие значительное число дорогих и неординарных предметов. Такова, например, «могила танцовщицы», где много различных изделий из бронзы и серебра — сосуды, коробочки, кольца, серьги и подвески. Богатые ожерелья составляли бусы из серебра, бирюзы и лазурита, причем в числе последних были и бусы, выточенные в виде головок быков. В могиле «молодого воина» помимо трех керамических сосудов находились бусы, сосуд, выточенный из алебастра, бронзовый жезл с изображением козла, стоящего на многоконечной звезде, и четыре бронзовых кинжала. Судя по всему, таким образом отражалось выделение состоятельной верхушки, включающей жрецов, разного рода вождей и глав общинных коллективов, противопоставляющих себя рядовым соплеменникам. О накоплении богатств свидетельствуют и клады, содержащие алебастровые сосуды, каменные культовые изделия (колонки, диски с ручкой), оружие, включая церемониальное из золота и серебра, медные сосуды и различные золотые изделия, в том числе вырезанные из плоских листков головы муфлонов, нашивавшиеся на материю или прикреплявшиеся на какую-то иную поверхность, о чем свидетельствуют небольшие отверстия для нитей или гвоздей. К этому кругу явлений относится и найденный в начале XIX в. на Тюренг-тепе так называемый астрабадский клад, состоящий из золотых, бронзовых и каменных изделий. Среди входивших в его состав предметов выделяются два золотых сосуда с изображением на одном орлов, на другом людей в коротких юбочках, аналогичных одеждам жителей Шумера и Элама (Rostovzeff, 1919). Само поселение Тюренг-тепе было крупным центром — оно имело в длину около 700 м, высота главного холма 34 м (Wulsin, 1933; Deshayes, 1963, 1974). Судя по произведенным раскопкам, этот центральный холм путем дополнительной кладки из сырцового кирпича был оформлен наподобие платформы для монументального здания (Deshayes, 1975). Как и в Гисаре, здесь обнаружены богатые могилы вооруженных воинов. Функция военного вождя способствовала институализации светской власти. Скорее всего, Тюренг-тепе — поселение протогородского и раннегородского типа, своеобразная столица гюргенских племен.

Развитие производств культуры Гисара свидетельствует о значительном техническом прогрессе и дифференциации специализированных отраслей, обслуживающих возрастающие потребности различных слоев общества. Тонкостенная сероглиняная керамика, иногда с матово-черной поверхностью, отличается богатством и разнообразием форм. Особенно выразительны изящные графины с налепным валиком в основании горла, украшенные орнаментом, нанесенным лощением, и шаровидные сосуды с длинным носиком, завершающимся клювовидным сливом. Эту популярную форму древние мастера повторяли в камне и бронзе. Вместе с тем значительная часть сосудов Гисара при превосходном обжиге изготовлена без помощи гончарного круга, что, однако, не сказалось заметным образом на четкости отточенных форм. Производство керамики давало массовую продукцию, обслуживавшую всех членов общества. В качестве дорогих, престижных изделий фигурировали сосуды, выточенные из мраморовидного известняка или сделанные из бронзы, серебра и золота. Недаром именно они встречаются в составе кладов и в инвентаре богатых погребений. Металлургия и обработка металлов получила, особенно на самом Гисаре, необычайно широкое распространение. При обследовании памятника в 70-е гг. на нем повсеместно были обнаружены следы бронзолитейного производства и прежде всего огромное количество шлаков. Возможно, своим процветанием Гисар был во многом обязан бронзообрабатывающим ремеслам. В частности, поэтому в гисарских погребениях изделия из бронзы помещались с расточительной щедростью. Специализированным производством безусловно было изготовление оружия. Здесь был выработан особый прием крепления бронзовых частей к основному древку при помощи черешка, загнутого под прямым углом и расклепанного на конце. Наконечники копий и кинжалы имеют высокое ребро, проходящее по оси. Довольно часто встречаются так называемые штыки и фигурные навершия булав. Выразительны произведения торевтики, к числу которых помимо жезлов и зооморфных подвесок относится плоское серебряное блюдо с рельефной фигурой льва, покоящегося на поверженном быке. Большого мастерства достигли и ювелиры, создававшие сложные наборные ожерелья из бус, выполненных из золота и различных полудрагоценных камней. Наряду с традиционными бронзовыми печатями с петелькой имеются печати цилиндрической формы как привозные, так, вероятно, и местного производства. На одной из них изображена двухколесная колесница. Навершие бронзового жезла воспроизводит сцену пахоты при помощи бычьей запряжки, что подтверждает широкое использование тягловой силы животных. Многочисленны на Гисаре разнообразные фигурки животных, сделанные из бронзы или выточенные из алебастра. В широких масштабах производилась обработка лазурита, поступавшего сюда в виде полуфабриката (Bulgarelli, 1979). Вместе с тем несколько неожиданно для памятников этого круга ограниченное число женских статуэток, представленных лишь грубоватыми идолами из камня или металла, что, видимо, составляло одну из специфических черт локального варианта культуры, существовавшей на Гисаре. На Тюренг-тепе, наоборот, известны превосходные терракотовые фигурки стоящих женщин с множеством браслетов на руках и ногах. Как правило, их руки расставлены в стороны, но на одной из статуэток поддерживают грудь. Богатая и разнообразная материальная культура свидетельствует о высоком уровне развития общества Северо-Восточного Ирана во второй половине III — начале II тыс. до н. э. Здесь явно локализуется один из центров протогородской цивилизации, формирующейся в это время в различных областях Иранского плато.

Другой такой центр был изучен на востоке Ирана в Сеистане в районе дельты р. Гильменд, чьи разливы послужили благоприятной средой для развития поливного земледелия. Здесь расположен целый ряд небольших раннеземледельческих поселков, среди которых выделяется размерами и богатством культуры городище Шахри-Сохте, бывшее в древности столицей всего оазиса (Tosi, 1968, 1969, 1983; Тоси, 1971; Удеумурадов, 1985). Его нижние слои, относящиеся к концу IV — началу III тыс. до н. э. рисуют сложную картину заселения этого района различными племенными группами. Основная масса расписной керамики слоев Шахри-Сохте I аналогична посуде, изготовлявшейся в это время племенами Северного Белуджистана. Вместе с тем от 20 до 30 % керамики составляют образцы, идентичные расписной посуде общин Южного Туркменистана. Близки к южнотуркменским образцам и женские статуэтки. Очевидно, в пору освоения дельты Гильменда сюда проникли группы населения, различные по своему происхождению, что нашло отражение в симбиозе культурных традиций. Находка таблички с протоэламским текстом и цилиндрических печатей указывает и на далекие западные связи. Сами печати и их оттиски позволяют ставить вопрос о существовании особой школы глиптики, которую П. Амье предложил назвать восточной протоэлам- 135

ской (Amiet, 1986, p. 115). Во втором периоде, приходящемся в основном на первую половину III тыс. до н. э., разностильность расписной керамики сменяется устойчивым единообразием керамической продукции. Глиняная посуда начинает изготовляться с помощью гончарного круга, что приводит к появлению сосудов реберчатых форм. Поселение занимает площадь около 80 га и тесно застраивается домами, состоящими из 6—10 комнат общей площадью от 90 до 150 м2. Жилые массивы разделяли улицы шириной до 2 м. Отмечена обработка лазурита, для дальнейшей транспортировки которого на запад Шахри-Сохте, видимо, служило не только перевалочным пунктом, но и центром первичной обработки. В период Шахри-Сохте III, в основном синхронном Гисару III и приходящемуся на вторую половину III тыс. до н. э., кроме, быть может, последнего его столетия, крупный центр городского облика явно переживает пору наивысшего расцвета. Глиняная посуда стандартных форм сравнительно редко покрывается расписным орнаментом. Ее производство сосредоточено на специальных участках, где теснится несколько десятков двухъярусных горнов. Такое обособление ремесленных кварталов является выразительным подтверждением выделения ремесел в самостоятельные специализированные отрасли производства. Многочисленны металлические печати с петелькой на обратной стороне. Воспроизведенные на них рисунки известны как по самим печатям, так и по оттискам на глине. Сюжеты по сравнению с печатями культуры Гисара более разнообразны: помимо геометрических и растительных мотивов здесь много различных животных, есть и изображения людей. В конце периода намечается некоторый упадок, обжитая площадь Шахри-Сохте сокращается. На заключительных фазах развития, в конце III — начале II тыс. до н. э., она составляет всего 5 га. Специфической особенностью культуры Шахри-Сохте является традиция устройства погребений в могилах с боковым подбоем или катакомбой в сопровождении многочисленной керамики. Преобладают одиночные захоронения как в простых могильных ямах, так и в катакомбах, но встречены также парные и коллективные захоронения. Некрополь образует особую структурную единицу городского организма, занимавшую площадь около 20 га. Интересной особенностью погребального обряда является наличие катакомбных захоронений. Налицо и значительные различия в погребальном инвентаре, отражающие социальную стратификацию древнего общества. Так, в большинстве могил встречено 2—3 сосуда, тогда как в отдельных гробницах их число достигает 40, не говоря уже о ценных или редких объектах — сосудах с полихромной росписью, сосудах явно импортного белуджистанского происхождения, бус из золота и полудрагоценных камней, каменных сосудов и серебряных изделий (Piperno, 1979). Нерасписная посуда с зеленовато-белой поверхностью в ряде отношений напоминает керамику южнотуркменистанской культуры Алтын-депе. Среди раскопанных строений выделяется массивное здание, занимавшее площадь около 500 м2 и, возможно, представлявшее собой дом одного из членов городской верхушки. Так, дифференциация социального статуса и состоятельности ведет к дифференциации образа жизни, стратификация общества закрепляется в культурных эталонах и нормативах.

Если в Шахри-Сохте заметны воздействия соседнего Белуджистана и даже Южного Туркменистана, то в более западном Кермане доминируют западные, в том числе эламские влияния. Нижние слои расположенных здесь поселений Тали-Иблис (Caldwell, 1967; Sarraf, 1980) и Тепе-Яхья рисуют картину постепенного развития раннеземледельческих общин, изготовлявших расписную керамику. В Тали-Иблис весьма рано, еще в V тыс. до н. э. отмечена выплавка меди, что стимулировалось наличием поблизости источников медной руды. Как свидетельствуют материалы небольшого поселения Яхья-тепе, с конца IV тыс. до н. э. отмечается активное развитие специализированных производств и усиление эламского влияния (слои IVA, IVB). Слой IVB отмечен следами активной деятельности по изготовлению из стеатита сосудов с художественными рельефами. Этот вид изделий получил широкое распространение на всем Ближнем Востоке, и, судя по находкам, Яхья-тепе было важным центром их изготовления (Khol, 1979). Таблички с протоэламскими текстами из слоя Яхья IVC, где имеются как сами тексты, так и заготовки для их нанесения (Lamberg-Karlovsky, 1972; Lamberg-Karlovsky, Tosi, 1973) свидетельствуют, что, как и в Сиалке, эламский культурный комплекс утверждается на поселении местных оседлоземледельческих общин, частично сменяя, частично ассимилируя местные традиции.