Вы уже, наверное, догадались, о ком идет речь. Конечно же, об Константине Эдуардовиче Циолковском.

Он родился в большом селе Ижевском на Рязанщине в 1857 году. До десятилетнего возраста Константин рос таким же, как все его сверстники: веселым, озорным, любопытным. Любил мечтать и фантазировать и, бывало, отдавал младшему брату все копейки и пятачки, которые удавалось скопить, за то, чтобы тот слушал его фантазии.

«Мы были маленькие, – рассказывал Циолковский, – и мне хотелось, чтобы и дома, и люди, и животные – все тоже было маленькое». Мечтал стать силачом и представлял: вот он прыгает выше забора, через дома и деревья, ловко взбирается по шесту и веревке. А то воображал, что тяжесть вообще исчезла – чуть-чуть оттолкнулся, взмахнул руками и полетел, плавно поплыл в воздухе.

Но так было до десяти лет. Потом – болезнь, скарлатина, и мальчик оглох. Правда, не полностью, но слышал Константин очень плохо. «Братья учились, – вспоминал он, – я учиться не мог».

Его учителями стали книги. Он с увлечением мастерил, изобретал. То соорудит игрушечную коляску с пружиной, то музыкальный инструмент. Делал простые физические приборы. Изготовил даже токарный станок.

Ни школы, ни института, вообще никакого учебного заведения Циолковский так и не окончил, но всю жизнь занимался самообразованием. Самостоятельно изучил физику, химию, астрономию, высшую математику.

Константин Эдуардович стал учителем. Он учил ребят арифметике, геометрии, физике. А в свободное время разрабатывал свои изобретения и научные проекты, писал книги и статьи, трудился в домашней мастерской.

У Циолковского была большая семья. Скромного учительского жалованья едва хватало, чтобы как-то сводить концы с концами. Другой, слабый, не верящий в свои идеи человек, не видя никакой поддержки, сдался бы, опустил руки. Циолковский продолжал научную работу и верил, что в будущем она принесет человечеству «горы хлеба и бездну могущества».

Его по-прежнему интересовал мир, лишенный тяжести, странный, совершенно необычный мир, где вещи, люди, животные – все-все не имеет веса, где нет ни пола, ни потолка, ни верха, ни низа. «Я отлично помню, – рассказывал Константин Эдуардович, – что моей любимой мечтой в самом раннем детстве, еще до книг, было смутное сознание о среде без тяжести, где движения во все стороны совершенно свободны и безграничны и где каждому лучше, чем птице в воздухе. Откуда явились такие желания – я до сих пор не могу понять. И сказок таких нет, а я смутно верил и чувствовал, и желал именно такой среды без пут тяготения».

Еще очень молодым человеком Циолковский начал размышлять о жизни в космическом пространстве, в среде без воздуха и тяжести. Он ясно понимал значение большой скорости для космического полета, но как достичь ее, в то время не представлял.

Жил он тогда в маленьком городишке Боровске Калужской губернии. Вставая чуть свет, Константин Эдуардович до ухода в училище успевал поработать над своими изобретениями и рукописями. В Боровске он начал писать работу под названием «Свободное пространство» – что-то вроде научного дневника, размышлений путешественника, побывавшего в космическом пространстве. «Каким мертвым, ужасным представляется это черное небо, блестящие звезды которого совершенно неподвижны, – писал молодой ученый. – Страшно в этой бездне, ничем не ограниченной и без родных предметов вокруг: нет под ногами Земли, нет и земного неба!»

Но как же передвигаться в пространстве, где не на что опереться, даже на воздух? Циолковский предлагает использовать для этого реактивный двигатель, точнее – пушку, мирную пушку, стреляющую шарами. После выстрела шар летит в одну сторону, а пушка вместе с космическим кораблем по закону механики движется в другую. Можно сделать и по-иному, рассуждал ученый, можно поставить на корабле баллон с газом. Струя газа заменит шары. Но это в космосе, в свободном пространстве. А как добраться туда? Ответа Циолковский не находил.

«Долго на ракету я смотрел, как все: с точки зрения увеселений и маленьких применений», – писал Константин Эдуардович. Не раз доводилось видеть ему праздничные фейерверки, любоваться гроздьями огней, вспыхивающими в темном, вечернем небе. Он восхищался: «Какая красота!» И ничего, кроме восхищения, не вызывали в нем полет и огни фейерверочных ракет. Конечно, Циолковский знал и то, что уже давно изобретены боевые пороховые ракеты. Но и они ничего ему не подсказывали.

Однажды, в 1896 году, в Калуге Константину Эдуардовичу попала в руки маленькая книжка с длинным, но очень точным, ученым названием – «Новый принцип воздухоплавания, исключающий атмосферу как опорную среду». Написал ее незнакомый ему петербургский изобретатель Александр Петрович Федоров. Прочитал ученый первые строки (обращение к читателям) и понял – столичному изобретателю тоже приходилось не сладко: бедность, насмешки, непонимание. Федоров просил поддержать его, кто чем может, писал, что даже простое сочувствие и добрые слова ему важны. Для этого он и выпустил свою работу. «Лишь худое дело боится света, – писал изобретатель, – а для хорошего – чем больше его, тем лучше».