– Я тоже сначала так думала, - кивнула головой одна из женщин, невысокая, в стареньком пуховичке неопределенного цвета, - так и сказала сестре, что мол, Мишка твой тунеядцем вырастет. Был хулиганом, так им и останется. Все деньги, что заработал, вбухал в оборудование. А оно знаете дорогущее какое? С работы, хоть и плохонькой, уволился и целыми днями в капсуле этой лежит.

– Потом и каждый месяц еще платить, - с готовностью подхватила ее собеседница, в тяжелом черном пальто, - за "аккаунт".
– Сказала, словно выплюнула.
– Сидят там, в нарисованном мире, даже на улицу не выходят. А к концу месяца - мама дай денег! Тунеядцы и есть, прости Господи!

– Вот я так сестре и говорила.
– Вновь поддакнула "пуховик". Только месяца четыре назад он ей и говорит, что на работу устроился. Сестра обрадовалась, а оказалась, что работа у него - там!
– Женщина махнула рукой за спину и пояснила, - там, в игре!

– Что там за работа может быть?
– Усомнилась товарка и, поджав губы, тут же поинтересовалась, - что, много зарабатывает?

– По первости и правда, немного...
– Пуховик сделала интригующую паузу, - А сейчас уже второй месяц и за квартиру и за аккаунт этот сам платит. Продукты каждую неделю в доставке заказывает, матери денег подкидывает. Та хоть с кредитами своими чуть свободнее вздохнула.

– Ого, молодец!
– Одобрила собеседница.
– И кем он там устроился?

– Не говорит, - маленькая женщина улыбнулась, - сестра, давно, сразу после школы, хотела его в технологический колледж определить. Не послушался. Теперь шутит, ты мама хотела меня мастером швейного производства сделать, вот я там одному портному и помогаю. Работа с людьми. Руковожу, говорит небольшим коллективом...

Обе женщины, продолжая разговаривать, заторопились к открывшейся калитке. Я, пережидая возникшую в узком проходе сутолоку, смотрел им в след и думал о "Битвах Фронтира". Действительно, вторая жизнь лишь отраженье первой... Портному он помогает, с людьми "работает". Рассказать бы вам какому "портному" и как он помогает! Перефразируя одно известное четверостишье, можно сказать что:

Бандит не знает роздыха!..

Но все же, черт возьми,

Работа-то на воздухе,

Работа-то с людьми!*

Я с досадой сплюнул. Никуда от этой игры не деться, даже в выходной! Выждав когда схлынет редкий поток посетителей вошел во двор больницы. За моей спиной остался только один ожидающий. Мужчина с грустным лицом, который все это время нервно, почти не затягиваясь, курил одну сигарету за другой, стоя поодаль.

Вика апельсинам искренне обрадовалась. Надо же, я думал, что надоели они ей. Пообщавшись с деланно бодрой дочерью, я понял, что лежание на больничной койке надоело ей до чертиков. Отсюда было и ее постоянное возвращение к теме игры, о чем бы ни шел разговор. Я погладил ее по голове, - Ничего неделя, другая и побегаешь по травке. Сначала там, а потом и в реале. Все будет нормально, дочь!

Вика потыкала пальцем в планшет и повернула его ко мне, - Тоже хочу такую!
– С экрана на меня смотрела Барселона. Светлая шерсть на сером камне площадки, искрящиеся глаза на фоне заходящего солнца. Кадр получился чудо, как хорош.

– Не проблема, сделаем. Восприятие я тебе задеру выше крыши. И в горшке чего нибудь эдакого найдем. Будет тебе уникальный пет.

– Не, я сама попробую, пап, - улыбнулась Вика, - а то ты прямо читер какой-то. Раз-два и в дамках. Может поэтому тебя и забанили так технично...

– А ты откуда знаешь?
– Удивился я.

– Мама мне все новости докладывает. И все, что ты там снимаешь, мне сразу сбрасывает. Заняться же здесь нечем. Ума не приложу, что ты теперь там делать будешь, -

притворно огорченно вздохнула дочь, - печалька, правда?

– Печалька, только не моя - я подмигнул Вике, - разнесу я эту халабуду! Веришь?

– Вдребезги и пополам!
– Залилась смехом она, - Верю, пап!

В палату уже два раза заглядывала медсестра, но ничего не говорила, только демонстративно громко вздыхала. Мы с дочерью только ухмылялись в закрывающуюся дверь. Когда та же сестра заглянула в палату в третий раз, я понял, что настала пора закругляться. Попрощался с Викой и, выйдя из корпуса, отчего-то решил прогуляться по больничному парку. Домой идти не хотелось, да и на воздухе давно не был. В парке было хорошо. Кое-как расчищенные дорожки петляли меж заснеженных высоких кустов. Старые, большие деревья тихонько шумели голыми ветками где-то высоко-высоко над головой. Тишина и чуть морозный чистый воздух. Я специально замедлял шаги, с удовольствием прислушиваясь к поскрипыванию снега.

За поворотом тропинки послышался мужской голос. Он безостановочно бубнил, пытаясь что-то доказать, кого-то убедить. Когда я подошел к изгибу дорожки голос внезапно замолчал, и после короткой паузы отчетливо прозвучало - "прости!" и под широкими шагами захрустел снег. Свернув, я увидел спину удалявшегося. То был тот самый мужчина с грустным лицом, который курил у ворот. Его собеседником была девушка, даже девочка. Она осталась сидеть на лавочке, спрятанной в кустах недалеко от тропинки. Проходя мимо, я взглянул на нее, как бы извиняясь, что стал невольным свидетелем беседы и понял, что она на меня не смотрит. Нет не так, она смотрит в мою сторону, но меня не видит. Такой у нее взгляд был, отсутствующий что-ли. Пройдя несколько шагов, поддавшись внезапному порыву, я обернулся и тихо позвал, - Элли?! Наблюдать за сменой выражения лица девочки было интересно. Сначала вежливое недоумение, потом удивление и наконец, радость, - Ёж?! И сразу, - Ты почему меня не встретил? Обещал же!

– Вот тебе раз! Только встретились - сразу наезд!
– Пошутил я.

– Ой, извини...те.
– Засмущалась она.

– Элли, брось, я очень рад тебя видеть. Честное слово!

– И я тоже! А как ты, то есть вы... здесь.

– Давай уж на ты, - Улыбнулся я, - и с именами...

– Раз на ты - то Ёж и Элли!
– Решительно подвела черту девочка.

– Хорошо, - Кивнул я, - сюда к дочери приходил. Лежит в травматологии.

– Понятно. А меня сюда позавчера перевели. Вот, отец приходил...
– В ее голосе послышалась печаль.