— Как это поговорить? О чем? Да жена она мне или нет!

— Раз так вышло — пусть поговорят, — утихомиривает Семена Мария Александровна.

Катерина и Арсен долго ходят по ночным улицам города. Улицы кажутся шире, чем днем, тишина наполнена скрытым смыслом. Город спит, дома спят, и над каждым домом витают сны. И встреча их похожа на сон.

Катерина и Арсен говорят, говорят, говорят...

Екатерина Сергеевна неожиданно вспомнила:

— Перепелица приезжал. Если бы не он, может, и тебя дождалась бы, замуж не вышла бы.

— Кто? Перепелица?! — воскликнул Арсений Александрович.

— Михайло, матрос, который с тобой в последнюю разведку ходил, — уточнила Екатерина Сергеевна. — Вспомнил? Свататься ко мне приезжал. Только я ему на дверь указала. Невзлюбила я его после того, как он без тебя из разведки вернулся. А как уехал Перепелица, я пуще прежнего о тебе затосковала. А потом словно помутнение какое нашло. Вот и уступила Ягодкину. Все лучше Перепелицы. Надоело быть ни девкой, ни вдовой.

Арсений Рывчук слушал и не слушал, что говорила Катерина. Так, значит, предатель жив! Безнаказанным ходит по советской земле! Может, опять пакостит. А коммунист Рывчук о нем и думать забыл! Написал заявление в Елизаветградское чека — и баста!

— Я думал, что этот гад тоже погиб. А он, подлюга, жив, оказывается!

— Что это ты так зол на него, Арсен?

— Так он меня тогда в Знаменке предал. Собственноручно в меня стрелял...

Екатерина Сергеевна ужаснулась.

— Пока он на воле, мы с тобою не имеем права спать спокойно. Елизаветградское чека тогда его следов не обнаружило. Потом ГПУ Украины объявило его розыск. Но на след не напали. Ну и решили — погиб или за кордон сбежал.

— Может, потом и бежал... — растерянно прошептала Катерина.

— Хоть под землей, нам надо найти предателя!

— Будем искать вместе.

Арсений с благодарностью пожал руку Катерины.

Ночь на исходе. Светает небо. Вот и ворота дома, в котором живет Катерина с каким-то Ягодкиным. Завтра Арсен увидит Володю. Своего сына.

— Катя, ты сыну обо мне рассказывала? — спрашивает Арсений.

— Ты Вовкина гордость. Революционный матрос! Он себя только Рывчуком называет. Так я его и в школе записала.

— Может, мне его с собой забрать?

— А ты не подумал, как мне будет без сына? У тебя-то дочь есть!

— Одно другому не помеха.

— А Ванду ты спросил? И легко ли вам будет с двумя детьми на студенческую стипендию жить? В спешке такого, Арсен, не решишь! — Подумав и уже взявшись за щеколду калитки, Катерина спросила: — Ну а Ванда-то твоя хорошая?

Арсений Александрович молчит. Все эти дни он как в бреду. С одной стороны Катерина — первая любовь, кажущаяся сном, светлое, чистое юношеское чувство. С другой Ванда — жена, как бы часть его самого... Необходимая как хлеб, как воздух!

Екатерина Сергеевна женским чутьем угадывает — ее место в сердце Арсена занято, теперь он любит ту, другую. Да и сама она не свободна. Впервые за эту ночь вспоминает она о Семене! Он-то за что страдает?! Ведь любит ее!

— Переночуешь у нас? — спрашивает Катерина.

— Нет, я пойду.

— Дочку-то как назвали?

— Владлена.

Луч солнца, первый утренний луч, скользнул по калитке, лег на лицо Арсена. Губы его плотно сжаты, щеки ввалились, глаза запали. «А ведь я и сейчас его люблю. Знает ли о том Арсен?» — думает Катерина.

С красными, заплаканными глазами пришла Катерина Сергеевна в цех. Семен ходил между станками насупленный, невыспавшийся. Визжит металл. Сверло все глубже и глубже врезается в его тело. Будто слезы, капля за каплей струится вода. Семен сердится. А разве она виновата? Еще полгода назад она была свободна. Зубами, руками вцепилась бы в своего мужа. В отца Володи. Интересно, какая она, Ванда? Наверное, мещаночка с накрашенными губками, в модной юбке. Такие нравятся. Арсен говорит — она ему жизнь спасла. Для себя спасла, мужа себе выходила. А Яков Амвросиевич? Похоронил он меня... Эх, если бы не он. А может, нет? Ведь Ванда Арсену жизнь спасла...

Вжж-ж-жик!.. Сломалось сверло. Катерина рванула на себя суппорт, остановила станок.

— Полегче! Станок деликатных чувств не понимает, — говорит за спиной Семен,

Катерина молчит, и Семен чувствует ее немой укор.

— Ладно, работница, иди! Иди отдохни. Сегодня тебе нельзя работать... Все сверла поломаешь.

Катерина вытирает паклей руки. Все-таки он хороший, Семен-то! Любит ее, переживает... Крестный, Петр Александрович, посоветуй, как быть. Ты же в партию меня рекомендовал! Останови, чтобы, как Вовка, вместо парашюта с зонтиком не прыгнула...