Наташа подрабатывала курьером и очень обрадовалась заграничной командировке – что может быть приятнее, чем прокатиться на Кипр с необременительным заданием отвезти письмо! Почему клиент выбрал такой дорогой способ доставки? Не ее забота! А озаботиться стоило бы – получив послание, странный мужчина, до ушей заросший бородой, покончил с собой, открыв в доме газ, и Наташа едва успела спастись от взрыва. Торопясь покинуть негостеприимный остров, она метнулась в аэропорт, но во время таможенного контроля в ее сумке неожиданно обнаружилась голова древней статуи, строго-настрого запрещенная к вывозу…
Вторник
На столике в купе лежал очень красивый рисунок.
Его автор скупыми штрихами маминой губной помады изобразил малиновый огурец, расположенный параллельно воображаемой линии горизонта.
Из нижней части огурца с севера на юг протянулись четыре кочерги, из крайней левой точки ввысь жизнеутверждающе вознесся огурец поменьше, а на правой оконечности базового овоща в неустойчивом равновесии замер дырявый блин.
Легко найти великую правду искусства в разнообразии трактовок увиденного восхищенным зрителям позволяло трехбуквенное слово в углу холста.
Недрогнувшей рукой там размашисто было начертано: «КОТ!!!»
Три восклицательных знака явно призваны были намертво убить сомнения.
Хм…
На кота это было похоже значительно меньше, чем на легендарную Бяку-Закаляку Кусачую…
Мне следовало насторожиться, а я безответственно захихикала и, затолкав под столик пластмассовую переноску для кошки, составляющую в этом рейсе весь мой багаж, привычно ловко вскарабкалась на свою верхнюю полку.
В свое оправдание могу сказать лишь одно: ни кота, ни кошки в моей переноске не было, поэтому я не восприняла рисунок юного любителя усатых-полосатых как штормовое предупреждение.
Напрасно.
В шестом часу утра купе огласилось громким и горестным младенческим ревом.
Я в этот момент вдумчиво спала и не сразу сообразила, что причиной детского горя стала моя переноска, в которой вместо хвостатой живности с комфортом путешествовали неодушевленные, но по-своему тоже прекрасные новые тапки из пушистой белой овчины.
Я их купила на вокзале, где вынужденно коротала время между прибытием в Краснодар и отъездом из него. У меня там было три часа, и я посвятила это время экскурсии по вокзальным кафешкам и сувенирным ларькам, став в итоге счастливой обладательницей пары магнитиков и упомянутых тапок. В сумку, и без того переполненную, они с комфортом не укладывались, а вот в пустую кошачью переноску вошли, как та веревочка от воздушного шарика в пустой горшок – за-ме-чательно!
Но вот теперь чужой ребенок рыдал в ночи, причитая, что бе-э-эдный ко-о-отик у-у-у-умер!
– Девочка, не плачь! – свесив с полки гудящую голову, попросила я рыдающего ангелочка. – Это не котик, и он не умер. Это тапки, и они изначально неживые.
– Почему-у-у? – коровьи ревом вопросила девочка, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении мальчиком.
– Ну-у-у… – я задумалась. – Это к Господу Богу вопрос! Создавая фауну, живые тапки он почему-то не придумал, хотя уж к ним-то принцип «каждой твари по паре» подошел бы идеально…
– Госссссподи, какой же идиоткой надо быть, чтобы возить в кошачьем домике меховые тапки! – по-своему развила божественную тему разозленная мама ребенка.
– Вчера там ехал хорек! – обиженно заявила я.
И, увидев, что голосистый малыш кривит ротик и набирает в грудь воздух, упредила новый рев дополнительным сообщением:
– Тапки не из него!
Ребенок выдохнул.
Я опустила голову на подушку, закрыла глаза и пробормотала:
– Не потому, что я люблю хорьков, а потому, что белых кудрявых хорьков не бывает…
– Почему? – тут же спросил пытливый малыш.
– Это тоже к Господу Богу, – переадресовала я вопрос.
Спать хотелось ужасно.
Прошлую ночь я потратила на то, чтобы закончить статью, которую задолжала редакции глянцевого журнала, где я удаленно работаю под псевдонимом Алиса Лисина (вообще-то я Наталья Ложкина, но это имя чуточку хуже звучит). Скинув готовый материал редактору, я планировала в ожидании возможных правок поспать до полудня, но тут позвонили с моей второй работы, телефонная труба позвала в поход, и уже через час я лежала не в своей постельке, а на полке в общем вагоне. А там разве поспишь?
Это я ехала только до Краснодара, а поезд в целом шел в Калининград. Белым днем сразу после старта из Сочи пассажиры поезда на Калининград в ожидании долгой дороги знакомились, дружились и братались. Шуршали раздеваемые шоколадки, призывно пахли жареные куры, звенели пивные бутылки и чайные стаканы, возился в кошачьей переноске чертов хорек.
И только ленивый не сунулся к нему под стол, чтобы посюсюкать над милым пушистиком и угостить его сладким кусочком!
– Ой, девушка, а это кто?!
– Ой, девушка, а как его зовут?!
– Ой, а куда он едет?!
– Ой, а зачем?!
Любители пушистиков достали меня своими вопросами очень быстро. Пришлось соврать, что хорек серьезно нездоров и едет в краевой центр на высокий ветеринарный консилиум. Хорьковая хворь его загадочна и ужасна, но для людей совершенно точно не опасна, и я обещаю, торжественно клянусь и даже твердо гарантирую, что никто из присутствующих не скончается в страшных муках, подхватив смертельную звериную инфекцию воздушно-капельным путем.